Ночная стража
Шрифт:
Спустя секунду голоса резко оборвались, а огоньки куда-то пропали. Я услышал тихий, призывный свист Стрижа и подал группе знак подниматься… На тускло освещенной площадке с урной валялись два трупа в камуфляжах, с короткоствольными автоматами за плечами. Один – с неестественно вывернутой шеей, второй – без видимых признаков насилия. Потушенные (вероятно, притоптанные каблуками) «косяки» лежали рядом с ними. В воздухе плавали клубы наркотического дыма… «Молодец!» – показал я Стрижу большой палец правой руки. Похвала была ненапрасной. Бывший гэрэушник сработал идеально: внезапно, молниеносно и бесшумно. Мерзавцы не только не смогли оказать ему какого-либо сопротивления, но даже пикнуть не успели и, похоже, не поняли, КАК пришла к ним Смерть. Мысленно представив их дальнейшую участь, я удовлетворенно кивнул [31]
31
Педофилов ожидает на Том Свете чудовище, вечные страдания в бездонном, омерзительном «колодце отходов», и Корсаков-Феникс об этом хорошо знает (см. роман «Абсолютное оружие»). Описание места в аду, где находятся педофилы и прочие извращенцы, см. Юрий Воробьевский. «Точка Омега», М., 1999, с. 309–310. А эти двое, ликвидированные Стрижом, еще и закоренелые убийцы в придачу. Так что сами понимаете…
Успевшие курнуть «травки» телохранители фигуранта, хихикая в кулак, таращились на присутствующих. А поглядеть им было на что! Оргия находилась на высшем пике своего развития, и подавляющее большинство ее участников полностью утратили человеческое обличье. (Вернее, сбросили маски, скрывающие их подлинные свиные рыла. – Д.К.)
Так, некий известный «правозащитник», спустив штаны с трусами, скакал по полу на четвереньках, пьяно голося: «Я породистая сучка! Кобеля!!! Кобеля!!! Полцарства за кобеля!!!» «Сучку», тоже на четвереньках, пытался догнать абсолютно голый лохматый мужлан – печально известный «художник»-модернист. Но по причине крайней степени опьянения это ему никак не удавалось. Модернист регулярно падал мордой в розы и изощренно матерился в адрес острых шипов… Престарелая худая тетка, сильно похожая на Ирину Тотомаду, взобравшись на стул, показывала стриптиз. Ей, ритмично хлопая в ладоши и фальшиво напевая гимн Соединенных Штатов, аккомпанировал всклокоченный хлюпик из бывшего СПС, ныне переименованного… Нет, не припомню во что. Хотя, собственно, какая разница?! Дерьмо всегда остается дерьмом, как ты его ни назови… Двое существ мужского пола (судя по возгласам, иностранного происхождения) бесстыдно совокуплялись у всех на глазах извращенным способом. Их примеру собирались последовать две страхолюдные лесбиянки: пьяненько хихикали, перемигивались и торопливо срывали с себя одежду. В воздухе висела многоголосая похабщина. Кто-то истерично выкрикивал богохульства. Кто-то с надрывом блевал под стол. И так далее, и тому подобное… «Пир нечисти, – брезгливо подумал я. – Эх, пулемет бы сюда!»
– Первый, Первый, я – Второй, – шелестяще донеслось из вмонтированного в ухо микропередатчика, – семь фондовых по нулям. Трое калеки, но разговаривать смогут… завтра. Сигнализация отключена. Все наши на заданных позициях. Можешь начинать…»
«Нуте-с, приступим», – достав из кармана крохотный красный шарик (сильнодействующее слабительное моментального действия), я посмотрел на фигуранта. Виновник торжества восседал на высоком деревянном кресле типа трона. И в настоящий момент, чавкая, пожирал фаршированного фазана, запивая дичь солидными порциями коллекционного вина тридцатилетней выдержки. Усатая физиономия лоснилась от самодовольства и… от жира. Но не от собственного. Просто ел Константин Валерьевич… как бы покультурнее выразиться?.. Гм! В общем, крайне неопрятно, похуже иного животного… «Пора!» – приблизившись к нему, я бросил в бокал заветный шарик. Через полсекунды суперслабительное бесследно растворилось в напитке. Еще миг, и ничего не заметивший Фуфел, хлюпая, заглотнул вино. И… глубоко задумался, ощутив определенные позывы в кишечнике. Дальше по нашему плану он должен был сломя голову нестись в туалет. Однако произошло непредвиденное. Немного поразмыслив, Фуфел отошел к стене, снял штаны, присел на корточки и с треском опорожнился прямо на пол! Затем, не вытираясь, натянул штаны обратно. Вернулся на «трон» и как ни в чем не бывало
Глава 7
Другой бы на моем месте пришел в замешательство (мягко говоря! – Д.К.)… Но я остался спокоен, как удав, т. к. вовремя вспомнил слова дяди Миши: «Слабительное очень надежно. Фигурант не успокоится, пока не выпустит через прямую кишку все содержимое желудка. Но и тогда ему будет ужасно хотеться, хотя уже нечем. Причем все сильнее и сильнее, пока не вколят антидот. Поэтому не беспокойтесь в случае чего. В конечном счете его неудержимо потянет уединиться на толчке. Это я вам точно гарантирую!»
…В случае чего… Оказывается, наш куратор прекрасно знает нравы так называемой «свободномыслящей интеллигенции», а потому заранее предвидел подобный оборот событий… Спустя полминуты Фуфел вздрогнул, по-обезьяньи сморщился, выскочил из-за стола и снова нагадил на пол. Затем еще раз и еще… Присутствующие восприняли сие безобразие с олимпийским спокойствием, чем однозначно подтвердили – подобное поведение для них норма. (Такая, как прилюдные совокупления в извращенной форме и прочие мерзости.) Одна лишь Ирина Тотомада сморщила напудренный нос, громко чихнула. Стоя голой на стуле, подозвала официанта и прошипела по-змеиному:
– Уберешь за ним! Тщательно! У меня аллергия на запахи… ё-ё-ё… мать-перемать!!!
– Не извольте беспокоиться! – холуйски изогнулся тот. – Сделаю в лучшем виде!
– Ш-ш-шевелись-сь-сь, мля… мля… мля!!!
– Слушаюсь! – Халдей на полусогнутых выбежал из зала и вскоре вернулся с двумя ведрами (одно с пенистой водой, другое для дерьма), с тряпкой, с веником, с совком, с небольшой щеткой и замер в отдалении, дожидаясь своего «выхода на сцену».
Ждать пришлось недолго. Стремительно усиливающиеся позывы в конечном счете доконали Фуфела. Устав прыгать от стенки к стенке и обратно, он страстно возжелал длительного уединения. Яростно отшвырнул кресло-«трон» и гигантскими, неуклюжими прыжками понесся вон из зала, успев приказать охранникам:
– Двое со мной! Живо, ё… ё… ё!!!
Пара бугаев, с трудом сдерживая наркотическое хихиканье, ломанулись за хозяином. А я, по-прежнему оставаясь «невидимым», бесшумно устремился вслед за ними…
Вылетев из зала, Фуфел повернул налево в коридор. Издавая характерные звуки, проскакал метров двадцать. Вышиб плечом дверь со всем понятным значком. Не сбавляя хода, вломился в одну из кабинок. Матерясь, угнездился на толчке, радостно взвыл и начал извергать из себя фонтаны жидкого гуано. Телохранители достали пистолеты и лениво встали неподалеку, контролируя вход в сортир. (Даже не потрудились проверить помещение, болваны обкуренные! – Д.К.) А я скромно устроился у них за спинами…
Прошло минут двадцать, сопровождаемых шумными извержениями Константина Валерьевича, а также его стонами, уханьем и повизгиваниями. Воздух в туалете наполнился таким чудовищным зловонием (гораздо хуже, чем в канализационном тоннеле), что даже я, бесстрастный «покойник», возмечтал о противогазе. Секьюрити же вовсе извелись. Они надсадно пыхтели, переминались с ноги на ногу и безуспешно пытались защититься от вони надушенными носовыми платками. Наконец доносящиеся из кабины звуки стали пореже, потише (видимо, запасы гуано и непереваренной пищи иссякли. Остались одни спазмы). А господин Фуфел обрел отчасти ясность мысли.
– Свистов, дай мне свои штаны! Взамен наденешь мои, обосранные! – прохрипел с унитаза он.
Темноволосый охранник (примерно одного роста с хозяином) замялся в нерешительности.
– Ты что, оглох, чмо болотное?! Уволю на хрен… мать-перемать!!! – гневно зарычал Константин Валерьевич.
– Уже даю, босс. Не надо репрессий, – обреченно пробормотал Свистов, начиная расстегивать брюки.
«Пора», – решил я и нанес телохранителям два коротких удара в особые нервные центры. (Дяди-Мишина школа. – Д.К.) Оба замерли в живописных позах, словно экспонаты Музея восковых фигур. Невидящие глаза продолжали «контролировать» вход. «С полчаса так постоят, потом помнить ничего не будут», – мысленно констатировал я и нажал кнопку на маленьком карманном приборчике, посылая сигнал подчиненным.
– Штаны в темпе давай, сука, б…ть, мать-перемать!!! – разбушевался на толчке фигурант. – Шевелись, мля, мля, мля!!! А то я тебя… ё… ё… ё!!! Сгною, погублю на хрен!!! А для начала использую твой язык в качестве туалетной бумаги!!!
– Обойдешься, засранец, – голосом Свистова ответил я, вышиб ногой запертую дверцу и предстал перед багровым от потугов мерзавцем, утратившим дар речи от подобной наглости. Потный, растрепанный, со спущенными изгаженными брюками, Фуфел ошалело вытаращился на «своего холуя», столь внезапно взбунтовавшегося.