Ночная стража
Шрифт:
— Пинг, ты хоть знаешь, что сегодня за день? — спросил Колон.
— Э… двадцать пятое мая, сержант.
— А знаешь, что это значит, Пинг?
— Ну…
— Это значит, — сказал Шнобби, — что все, кто имеет право спрашивать, куда мы идем…
— …знают, куда мы пошли, — закончил Фред Колон.
Дверь за ними громко захлопнулась.
На кладбище Мелких Богов, как правило, хоронили людей, не знающих, что с ними случится далее. Они ни во что особо не верили, не задумывались, существует ли жизнь после смерти, и частенько даже понятия не имели,
Именно здесь находили свой последний приют почти все стражники. После нескольких лет службы даже в людей и в тех перестаешь верить, не говоря уж о ком-то там невидимом и неосязаемом.
На этот раз дождя не было. Ветер, шелестя листвой, раскачивал замызганные тополя вдоль кладбищенской стены.
— Нужно было принести цветы, — заметил Колон, пробираясь через густую высокую траву.
— Могу позаимствовать со свежих могил, сержант, — предложил Шнобби.
— Лично я предпочел бы услышать от тебя совсем другие слова, учитывая обстоятельства, — укоризненно произнес Колон.
— Виноват, сержант.
— В такие минуты человек должен думать о своей бессмертной душе, так сказать, визавизирующей с бескрайней могучей рекой по имени История. На твоем месте, Шнобби, я бы занялся именно этим.
— Конечно, сержант. Несомненно. Кстати, как я вижу, кто-то там уже визирует.
У одной из стен росли кусты сирени. То есть кто-то когда-то посадил здесь сирень, и она разрослась, как это свойственно сирени, сотнями гибких боковых побегов, так что на месте каждого стебелька появились почти непролазные заросли. Ветки были густо усеяны бледными розовато-лиловыми цветами.
Но в густой зелени еще можно было разглядеть надгробия. У могил стоял Себя-Режу-Без-Ножа Достабль — самый безуспешный анк-морпоркский бизнесмен. На шляпе у него была веточка сирени.
Заметив стражников, он кивнул. Стражники кивнули в ответ и остановились рядом перед семью могилами. Только одна из них была ухоженной: блестящая мраморная плита без следа мха, травка подстрижена, каменный бордюр сияет чистотой.
Деревянные надгробия остальных шести могил поросли мхом, но каменную, ту, что в центре, кто-то очистил, так чтобы можно было разглядеть имя:
ДЖОН КИЛЬ
А чуть ниже чья-то старательная рука вырезала:
КАК ОНИ ВЗМЫВАЮТ
На могиле покоился огромный, перевязанный лиловой лентой венок из сирени. На нем, также перевязанное лиловой лентой, лежало яйцо.
— Госпожа Лада и госпожа Батье с девушками приходили чуть раньше, — сообщил Достабль. — Мадам, как всегда, позаботилась о том, чтобы на могиле лежало яйцо.
— Приятно, что они не забывают, — сказал сержант Колон.
Они помолчали. Никто из них, положа руку на сердце, не обладал подходящим подобному случаю запасом слов. Однако через некоторое время Шнобби почувствовал, что не может больше молчать.
— Однажды он подарил мне ложку, — поведал он.
— Да,
— Папаша отобрал ее у меня, сразу как вышел из тюрьмы, но это была моя ложка, — упрямо продолжал Шнобби. — Своя ложка так много значит для ребенка.
— Если на то пошло, он был первым, кто произвел меня в сержанты, — сказал Колон. — Меня потом разжаловали, конечно, но я уже знал, что снова смогу подняться. Он был хорошим стражником.
— Он купил у меня пирог, — ответил Достабль. — Когда я только-только начал работать. На первой же неделе. И весь съел. Ничегошеньки не выплюнул.
Они снова замолчали.
Через некоторое время сержант Колон откашлялся, и его кашель послужил остальным сигналом, что торжественная минута истекла. Можно было расслабить мускулы.
— Знаете, надо будет как-нибудь прийти сюда с садовыми ножницами и немного подстричь эти заросли, — сказал сержант.
— Ты каждый год говоришь это, сержант, — заметил Шнобби, когда они двинулись прочь от могил. — Но до дела так и не доходит.
— Если б мне давали доллар за каждые похороны стражника, на которых я тут присутствовал, — сказал Колон, — у меня уже было бы девятнадцать долларов и пятьдесят пенсов.
— Пятьдесят пенсов? — переспросил Шнобби.
— Капрал Хильдебидль вовремя очухался и принялся колотить в крышку гроба, — пояснил Колон. — Это было задолго до тебя, конечно. Все тогда сошлись во мнении, что это было настоящее чудо.
— Господин сержант?
Все трое обернулись. К ним шустро ковыляла костлявая, закутанная во все черное фигура. Это был Первый Законней-Некуда, местный могильщик, тут же и живущий.
Колон вздохнул.
— Да, Закки?
— Добренькое утро, милейш… — начал было могильщик, но сержант Колон погрозил ему пальцем.
— Прекрати немедленно, — сказал он. — Тебя уже предупреждали. Нечего тут разыгрывать веселого могильщика. Во-первых, не смешно, во-вторых, глупо. Просто выкладывай, что у тебя. Без всяких своих прибауток.
Закки совсем упал духом.
— Что ж, наилюбезней…
— Закки, — устало перебил его Колон. — Я знаю тебя много лет. Просто постарайся, хорошо?
— Дьякон хочет раскопать эти могилы, Фред, — мрачно буркнул Закки. — Прошло больше тридцати лет. Их давно пора было перенести в склепы…
— Ни за что, — отрезал Фред Колон.
— Я приготовил для них такую прекрасную полочку! — взмолился Закки. — Прямо у двери. Фред, нам ведь не хватает места! Здесь людей можно хоронить только стоя! Черви уже гуськом ползают! Отличное место, Фред, прямо у входа, где я всегда смогу поболтать с ними за чашечкой чая… Ну, что скажешь?
Стражники и Достабль переглянулись. Почти все жители города побывали в склепах Закки, хотя бы ради того, чтобы испытать себя на смелость. И большинство уходили оттуда, глубоко потрясенные открытием, что, вопреки общему мнению, похороны вовсе не даруют тебе вечный покой. На самом деле это лишь передышка в несколько лет, чтобы, как их называл Закки, «мои маленькие козявные помощнички» сделали свое дело. После чего по-настоящему последним пристанищем покойного становятся склеп и запись в огромных учетных книгах.