Ночная ведьма
Шрифт:
Оксана не знала, что сказать. Достанет ли у нее ярости и уверенности в себе, чтобы выдержать еще одну битву? До сих пор счастливая звезда не покидала ее. Она умела летать, увертываться от врага и изнурять его. И умела поражать цель. Но Оксана поняла, что таланта не всегда достаточно и удача может изменить.
Глаза Семенова излучали удивительный свет, в них были и страх ее потерять, и сомнение в том, что он тоже любим. В них читались все те чувства, которым он не позволял раскрыться в полную силу.
— Что скажет твой жених?
—
Семенов осторожно взял Оксану за подбородок и приподнял ее лицо.
— Расскажи мне, — мягко попросил он.
— С первых дней войны мы уже были не вместе. Ему не понравилось, что я хочу летать, он пытался меня отговорить. Я была слишком… не знаю… слишком дерзкая, недостаточно хрупкая и женственная на его вкус. Но никто не должен был знать, что между нами все кончено. Я воспользовалась тем, что он был близок к начальнику Генерального штаба, Георгию Жукову. Это меня в каком-то смысле защищало и позволяло немного вольничать. Но мы не собирались жениться, он никогда не делал мне предложения. Ничего этого между нами не было. Клянусь тебе…
Оксана секунду помедлила и посмотрела Семенову прямо в глаза.
— Я никогда его не любила, как люблю тебя.
Взгляд Семенова потемнел.
— Любовь? О ней лучше забыть. Любовь — это обещание. Кто может обещать что бы то ни было во время войны? — сказал он и обвел взглядом окружающих. — Я не хочу давать тебе обещаний, потому что могу их не сдержать.
— Но чего ты тогда хочешь? Оставь меня!
Оксана попыталась вывернуться из его крепких рук, но Семенов ее не выпустил.
— Кто может обещать, что вернется? В твоей дружбе с Аней больше правды, потому что вас не связывают обещания. Любовь — совсем другое дело…
Оксана тихо заплакала.
— Я клянусь тебе, что сегодня, этим вечером, я люблю тебя всей душой. Вот все, что я могу тебе дать сейчас. И я никогда не чувствовал себя таким никчемным перед женщиной, которая заслуживает всех богатств мира, которых у меня нет. Это печально. Но если завтра я буду еще жив, я буду тебя любить. Еще один день.
Данные на войне обещания были предметом сделки. Некоторые опрометчиво их давали, а потом размахивали ими, как талисманом, перед призраком смерти: «Раз я обещал тебе вернуться, то не погибну». Другие, наоборот, боялись сглазить удачу: «Я обещал вернуться, это принесет мне несчастье».
— Аня, о чем ты размечталась, глотни коньяку, старушка, — заплетающимся языком проговорила Галина.
— Нет, это знаменитая Софья, никакой Ани больше нет! — брякнула захмелевшая Вера и чокнулась с невидимым призраком, выбросив руку со стаканом над Аниной головой и обрызгав платья подруг.
— Нет! Нет! Нет!
Звуки музыки и смеха перекрыл отчаянный вопль. Все замерли. Яростный Костин вопль прервал течение времени.
— Нет, нет, нет! — отчаянно кричал Костя. — Нет, ты не…
Аня схватила ребенка
Она вихрем вылетела на улицу и втащила Костю в их землянку.
Освободившись, Костя снова принялся за свое:
— Ты не моя мать! Ты не моя мать! Ты не Софья… Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Нена…
Аня не сдержалась и влепила ему пощечину.
— У тебя нет выбора! — рявкнула она.
Ребенок от неожиданности икнул, схватился за щеку и выпучил глаза, из которых не выкатилось ни одной слезинки. Пощечина его ошеломила и погасила приступ ярости, овладевший им в праздничном зале.
— Мы с тобой теперь остались вдвоем, ты и я! — добавила Аня, стараясь смягчить голос, настолько она была испугана нанесенным мальчику оскорблением.
Аня впервые поняла, что отныне она раз и навсегда связана с этим ребенком. Ее связывала клятва, которая была крепче воинской присяги, крепче готовности отдать Родине свою жизнь. Она не могла расстаться с Костей, она была обязана выжить, чтобы заботиться о нем. Обещания, данные мертвым, неотменимы, потому что бессрочны.
Стоя рядом с ней, Костя наконец понял, какая Аня высокая. Он касался лбом ее живота. Он был слишком мал для этого мира, ему нужно было подрасти.
Аня погладила ребенка по щеке, стараясь придать жесту материнской ласки. И тут же отдернула руку. Костя ее укусил.
Глава 49
Цимлянский заказник,
сентябрь 2018 года
— Но как тебе удалось получить доступ к секретным архивам НКВД? Это невозможно!
— С компьютером возможно все, — ответил Павел. — В те годы, к счастью для нас, по всякому допросу составлялся протокол, все сомнительное анализировалось, препарировалось и архивировалось.
Павел развернул планшет к Диме и Василию. Промотал нумерованные пожелтевшие от времени листы дела семидесятипятилетней давности. Машинописный текст был вполне читаемым.
— Смотри, тут листов тридцать. Расследование тянулось до конца 1943 года. Аня Любимова оказалась в центре следствия. Год с лишним, во время разгрома немецкой армии в нескольких крупнейших сражениях, группа советских офицеров сосредоточилась на судьбе летчицы — или, лучше сказать, они ожесточенно копались в деталях ее жизни.
— Вы заметили? — спросил Дима; он провел целый час бок о бок с Павлом, вчитываясь в материалы дела Ани Любимовой. — Все допросы вел один и тот же человек, некто Иван Голюк. — К этому делу приложен протокол другого допроса. Довольно странный, не находите?
— Ну да, он помечен 1944 годом. На этот раз роли, кажется, поменялись. Человеку, который открыл дело и провел все предыдущие допросы, теперь приходится отвечать.
Дима прочел вслух фрагменты, которые привлекли всеобщее внимание: