Ночная ведьма

Малаваль Шарлин

Алексей Гулин. Хороших пленных не бывает. Только трусы. Если ты еще жив, то потому, что тебе не хватило мужества покончить с жизнью.

Иван Голюк. Я вернулся лишь потому, что располагаю сведениями, которые чрезвычайно важно передать и которые важнее моей собственной судьбы.

Алексей Гулин. Где ты попал в плен?

Иван Голюк. В Донбассе. Я случайно попал в расположение противника. Некоторые обстоятельства не оставили мне выбора. Сколько тебе лет?

Алексей Гулин. Здесь я задаю вопросы!

Иван Голюк. Года двадцать два, не больше. Я заметил, что чем моложе

ведущий допрос сотрудник НКВД, тем он более жесток. Это потому, что вы взрослели в эпоху больших чисток и всеобщего страха. И теперь не боитесь ничего.

Алексей Гулин. Великую страну строят не те, кто боится, а те, кто внушает страх.

Дима присвистнул.

— Похоже, для Ивана Голюка запахло жареным, — хмыкнул Павел.

— На многих десятках страниц разговор идет о летчицах 586-го и 588-го полков, — подытожил Дима. — С чего бы вдруг Голюку пришлось отчитываться по делу, которое он сам завел?

Павел продолжил читать:

Иван Голюк. Ты уже был влюблен? Только женщины и могут немного скрасить нашу жизнь. Однако мы были не в восторге оттого, что они прибыли в часть.

Алексей Гулин. Почему?

Иван Голюк. Потому что мы боялись, что не покажем себя настоящими мужчинами рядом с ними. Мы боялись, что будем не такими смелыми, как они. Желание отступило на второй план. А фрицы ­прямо-таки бесились оттого, что женщины им нос утерли. Три женских полка им чертовски кровь попортили.

Алексей Гулин. А те, что исчезли одновременно с тобой, в марте 1943 года, какие они были?

Иван Голюк. Ты хочешь знать, были ли они красивыми, сильными и эффективными? Сказать так — значит не сказать ничего, они были хуже… Звездами. Но я не знаю, что с ними стало. Никто не знает. А я пытался найти их. Я подозреваю их в…

Алексей Гулин. В предательстве, в дезертирстве, знаю. Хочешь знать мое мнение? Я думаю, ты просто ревновал. Оксана Константинова попала на первую полосу газет. Вот ты и взъелся на нее и ее подругу. Ты решил учинить над ними расправу. Если до сих пор летчиц не нашли, то потому, что ты сам заставил их исчезнуть. Но Константинова была невестой офицера, близкого к Жукову…

Допрос обрывался на полуслове.

— А Жуков, это кто? — спросил Павел у товарищей.

— Маршал, заместитель главнокомандующего вооруженными силами во время вой­ны. Очень влиятельный человек. Этот Голюк был из тех политруков, кто злоупотреблял властью и делал жизнь солдат невыносимой. И, надо думать, он был очень зол на Аню и Оксану, раз всадил им пулю в лоб, — закончил Дима.

Глава 50

Авиабаза под Сталинградом,

январь 1943 года

В поезде на Сталинград политрук Иван Голюк судорожно листал страницы газет, разложенных у него на коленях. Две недели назад он едва не пропустил эту статью. День тянулся без конца, как и все дни вой­ны. В начале лета 1942 года его перебросили под Ленинград для участия в Синявинской наступательной операции, задачей которой было прорвать немецкую блокаду, уже долгие месяцы мешавшую поставкам в город продуктов. Голюк с сожалением покинул Энгельс и женские полки. Однако он настоял на том, чтобы лично сопровождать 588-й ночной бомбардировочный на Кавказ. Он был не удовлетворен тем, что лишил Аню возможности летать в составе истребительного полка, и ему хотелось за ней присмотреть. В его сердце вонзилась игла, когда ему вдруг представилось, как ее самолет срывается в штопор. Анино лицо стояло у него

перед глазами день и ночь. Ее азарт, отвага, упрямство и дерзость, с которой она ринулась на вой­ну, сбивали его с толку и лишний раз заставляли задуматься о собственной заурядности. Голюк благоговейно принял предложенный ему пост политрука, потому что пилотом был посредственным, по большей части из-за проблем со зрением. Вместо военной карьеры, о которой он всегда мечтал, его наделили властью оценивать политический пыл тех, кто жил недоступной ему жизнью. Он интуитивно чувствовал, что Аня без особого почтения относилась к вышестоящему начальству. Ее чертами характера он и восхищался, и ненавидел их.

В вагоне было очень холодно, изо рта Голюка вырывались облачка ледяного пара, но это не отвлекало его от чтения. Впрочем, он знал наизусть статью, посвященную двум героиням Сталинградского фронта, но снова и снова перечитывал имена под фотографиями.

Плохое качество печати не позволяло рассмотреть детали снимка. Елки на заднем плане казались призрачными тенями и штриховали мертвенно-­бледное небо, сливаясь с тучами.

Пользуясь стеклом очков как лупой, он узнал черты Оксаны, ее улыбку и прищур, превращавший глаза в две смешливые черточки. Но его внимание привлекла другая летчица, она тоже лучезарно улыбалась и обнимала подругу за плечи. Сначала он себе не поверил. Серые глаза, вздернутый нос, впалые щеки, широкий лоб и гордая посадка головы… Эти черты были ему хорошо знакомы. Пульс участился, кулаки непроизвольно сжались.

Аня!

Вот он и заручился свидетельством ее непослушания. Несмотря на его вмешательство, которое закрыло Ане возможность летать в истребительном полку, девушка все же нашла лазейку и примкнула к нему. Ведь Голюк намеренно оттеснил ее от славы, обрушившейся на Советскую армию, и потому Анин поступок он счел личным оскорблением. Паршивка!

Следствие по подозрению в предательстве было достаточно серьезным мотивом, чтобы начальство освободило Голюка от назначения в Ленинград. Он тотчас пересел на первый же поезд, идущий на юг. Во время долгого путешествия он пережевывал свою горечь, эту ослеплявшую его болезненную зависть, и твердил, что на сей раз он принудит Аню заговорить, вырвет у нее признание и заставит заплатить за свое дезертирство из 588-го полка и присвоение чужого имени.

Глава 51

Цимлянский заповедник,

сентябрь 2018 года

— У Ани Любимовой были враги, это ясно. Прежде всего Голюк. Он сам говорит во время допросов, которые вел в 1943 году, что непрерывно разыскивал ее. Все женщины истребительного полка, или почти все, были опрошены десятки раз. Прямо болезненная навязчивость! Сотни и сотни страниц протоколов. Нам недели не хватит, чтобы все это прочитать.

Дима медленно оглядел лежащий на столе скелет.

— А если в самолете была не Аня, а мужчина, тот самый политрук? Мы сразу решили, что это женщина, потому что нашли шлем с личными документами на имя Ани Любимовой. Но, может, все не так просто…

— Идите посмотрите! — голос Василия вывел парней из раздумий.

Дима, Павел и Никита вышли из палатки, и Василий показал им новое открытие.

В нескольких сотнях метров от самолета мох затягивал ровным ковром всю землю, густо переплетались ветви плотно стоявших деревьев. Здесь Василий и Юрий обнаружили и расчистили ото мха могилку. Маленькую. В ней мог бы найти последний приют ребенок. Могилу расположили в этом укромном месте, возможно, для того, чтобы никто никогда ее не нашел.