Ночная Земля
Шрифт:
Мы нашли разумный выход, но все-таки Наани была недовольна, когда я одел на нее плащ. Трижды за свой час спрашивала меня, сколько прошло времени, ну а когда срок истек, она мгновенно сняла плащ и направилась с ним ко мне, а потом застегнула его у меня на груди, Так и пошло дальше.
Наконец через пять часов я заметил, что Дева устала, хотя и не подавала вида. Обеспокоившись, я принялся отыскивать взглядом скалу, рассчитывая где-нибудь обнаружить расщелину или пещерку, способную послужить нам убежищем или согреть нас.
Наконец мы приблизились к скалам
Заметив внезапный свет. Дева вскрикнула, к тому же оружие зарычало. И хотя я велел ей успокоиться, Наани еще дрожала, когда я спустился к ней, непонятные звуки и свет испугали ее, она опасалась, что какая-то злая Сила могла напасть на меня в пещере, ведь в Малой Пирамиде не знали о существовании столь чудесного оружия.
Я помог Деве забраться в маленькую пещерку и последовал за ней. Мы оказались в укромном уголке недоступном для любого, чудовища. Меня обрадовало, что надежное укрытие позволит нам выспаться одновременно.
В противном случае нам пришлось бы спать по очереди, что увеличило бы число дней, необходимых на дорогу к Великой Пирамиде, а ведь у нас и без того еды и питья было в обрез.
Когда мы забрались наверх. Дева сняла ранец и кисет с моих плеч, достала таблетки и налила нам воды. Ловко и аккуратно она управлялась, невзирая на полный мрак. Мы съели каждый по две таблетки и выпили воды. Я шутливым тоном заметил, что таблетки дают силу, но не наполняют живот.
Наани согласилась с этим и, похлопав меня по руке, обещала приготовить мне настоящий пир, когда мы доберемся до Великой Пирамиды. А потом принялась дразнить меня обжорой, но скоро умолкла и только гладила мою руку. Когда мы покончили с едой и питьем, я был готов уснуть, потому что прошло двадцать и шесть часов после того, как я спал в последний раз, но Дева не смыкала глаз тридцать и восемь полных часов: ведь она не спала, пока я шесть часов нес ее на руках.
Устраиваясь, я укрыл Деву плащом, но она принялась отказываться, хотя и не без сомнения в голосе. Но я проявил настойчивость, ибо ей не было слишком уж тепло. Велев Деве повиноваться, я подложил ранец и кисет ей под голову в качестве подушки; и Наани, как мне показалось, чуть всплакнула в темноте, но я не сдался. А завершив все приготовления, решил поцеловать ее, чего она сделать не позволила, и даже загородила лицо рукой, чем огорчила меня. Но я всегда считал, что не имею права навязывать знаков своей любви и обязан служить Деве щитом и утешением сердца.
Отодвинувшись на шаг, я лег, не имея возможности отойти дальше. Расстройство не позволяло мне уснуть, и я без сна провертелся около часа, жалея о том, что не снял панцирь, позвякивавший при каждом движении. Но Дева, как мне показалось, глубоко заснула. И вдруг дух подсказал мне, что она тоже не спит. И я застыл, надеясь узнать, что именно она задумала.
Я притворился, что дышу словно
Тут лишь я понял намерение Девы, плащ с удивительной мягкостью лег на меня, а потом рука моя ощутила поцелуй, и Дева вернулась на свою подушку, сперва, однако, переложив ее поближе.
И я протянул к ней руки и обнял, и Наани прижалась ко мне. Я буквально онемел от великой любви. Когда Дева чуть шевельнулась в моих руках, я отпустил ее, потому что всегда старался не покушаться на девичью свободу. Однако Наани не стала отодвигаться от меня, но только накрылась плащом, так что теперь укрыты оказались мы оба; почему нам не сделать так, ведь глупо, чтобы один мерз, а другом был в тепле. Воистину мудрое решение.
Я ответил Моей Единственной, что впредь так и будет, тогда взяв кисет и ранец, она подложила их под мою голову, велела в свой черед повиноваться, хотя я и возражал — ведь ей подушка была нужнее, чем мне. Устроившись возле меня, Наани буквально в миг провалилась в сон. А я уснул не сразу, размышляя о своей любимой, уважение к которой только окрепло.
Проснулся я через семь часов, а Дева проспала все восемь, но я не хотел ее будить и тихо выбрался из-под плаща, однако, ощутив движение, она протянула ко мне руки во сне и что-то пробормотала. Она тут же утихла, и я аккуратно укрыл ее плащом.
Потом я подошел к отверстию нашей крохотной пещерки, высунул голову и огляделся; хотя я внимал долгое время, но ничто не шевелилось в ночи, не уловил ничего тревожного и дух мой.
После я достал две таблетки, потому что Дева подложила мне ранец и кисет под голову в качестве подушки, и я вынул их, не разбудив ее. Сама же она, как я заметил, воспользовалась узлом со своей рваной одеждой, ничего не сказав мне об этом, но приняв решение по собственной воле.
Когда я занялся водой, кипение пробудило Деву, она потянулась ко мне, но не нашла и тогда назвала мое имя.
А потом поцеловала в лоб, скользнув ласковыми пальцами по моей левой руке, приняла у меня чашу, пригубила из нее, после же вернула мне, укорив за то, что я занялся делом, которое она, Моя Единственная, уже считала своей обязанностью.
Допив за мной воду, она взяла две таблетки, — так я думал, — села рядом со мной на камень и принялась есть. Но прежде она поднесла свою таблетку к моим губам, чтобы я поцеловал ее. Таков был обычай у моей Прекрасной Мирдат, и я взволновался всем сердцем.
И сгинула вечность: душа моей любимой прежних времен жила в другой Деве, сидевшей возле меня. Совершенно непохожая на Мирдат, Наани была удивительно красива.
Растроганный я умолк, обратившись к далеким воспоминаниям.
И она взяла вторую таблетку, чтобы я поцеловал ее, и я сделал это, как бывало прежде. Но когда Наани начала есть, я заподозрил обман, схватил ее за руку. В пальцах оказалась половина таблетки. Тихо разломив ее пополам, она попыталась сделать так, чтобы я решил, что она съела две таблетки.