Ночное солнце
Шрифт:
Наконец появился другой посредник — подполковник — и сообщил, что атака отбита. На какое-то время наступил перерыв.
И снова начальник политотдела собрал вокруг себя всех «убитых» и оставшихся в живых. Завязалась беседа.
— Идет бой. В окопе нас двое. Товарища тяжело ранило. Его надо срочно в тыл, иначе конец ему. Но могу я оставить позицию? Не могу. И болит душа за товарища. А я дальше воюю, огонь веду по врагу. Так правильно я поступаю или нет? — обратился Логинов к солдатам.
Все молчали. Полковник внимательно оглядывал солдат, читал на их лицах противоречивые чувства.
— Ну? Вот ты, сержант, как считаешь,
— Правильно, — неуверенно сказал сержант.
— Почему?
Сержант помялся. В глазах его вспыхнул лукавый огонек.
— Так товарищ гвардии полковник — начальник политотдела всегда правильно поступает!
Раздался взрыв смеха. Логинов широко улыбнулся, погрозил сержанту пальцем:
— Ох, хитер, сержант. А коли, наоборот, посредник сказал бы, меня ранили, а тот целехонек. — И он кивнул в сторону «тяжелораненого». — Тогда как?
— Тогда надо в тыл выносить, — уже уверенно, улыбаясь, бодро доложил боец, — начальника-то политотдела наверняка надо эвакуировать.
Снова раздался смех.
— Расторопный ты парень, — продолжая улыбаться, заговорил полковник Логинов и, неожиданно став серьезным, продолжал: — Это все присказки, товарищи, шутки. Шутка на войне не меньше автомата нужна. Без шутки не повоюешь. Но всему свое время. Так что давайте разберемся. Хоть бы в этом конкретном случае. Выручать товарища — первый долг солдата. Но война — страшное дело, и порой она ставит перед вами, товарищи гвардейцы, жестокий выбор. Вот и сейчас. Уношу я раненого в тыл, оставляю атакующим дорогу открытой. А если окоп на фланге, то считайте покончено со всей обороной на этом участке. Противник зайдет в тыл вам, и сколько тогда наших погибнет… Посчитайте. Одного, значит, я спасаю, а двадцать обрекаю на гибель. Такая арифметика бывает на войне. — Полковник помолчал и негромко закончил: — Тяжело жертвовать своей жизнью, сто раз тяжелее жизнью товарища, а приходится иной раз…
Беседа длится недолго.
И снова в бой. В трудный бой. Но сомневаться в успехе нельзя. Десантники не отступают, главные силы «северных» на подходе, «южные» выдыхаются.
На дивизионном КП генерал Чайковский докладывает командующему обстановку. Командующий позвонил сам и словно невзначай поинтересовался, какие силы направлены на усиление подразделений майора Таранца.
Комдив перечисляет.
— А с правого фланга ты хотел снять еще роту, — напоминает генерал Хабалов. Память у него отменная.
— Товарищ генерал-полковник, на правом фланге полка остались слабые силы — артналет дальнобойной артиллерии уничтожил больше роты, — невозмутимо докладывает Чайковский.
— Артналет? — В голосе командующего сомнение — это что-то неожиданное. Он, видимо, старается припомнить план учений. Помолчав, спрашивает: — Ну и что твои «покойнички» делают? Все в раю небось лежат, покуривают?
— Никак нет, — в голосе Чайковского звучит отчужденность, — заняты на гражданских работах. Не бездельничать же им, товарищ генерал-полковник.
Хабалов довольно улыбается и качает головой. Впрочем, этого Чайковский не видит.
— А ты, случаем, причины и следствия не путаешь, комдив? Ладно, на разборе поговорим. — И он вешает трубку.
Если на левом фланге гвардейцы майора Таранца страдают от огня, то на правом — от холода. На них буквально нет сухой нитки. Вечереет. Сильно похолодало, дождь продолжается. Некоторые теперь работают уже
И все же им было легче. Труднее приходилось тем, кто, прицепившись кошками, веревками, чем попало, висели на верхушках шатких столбов, соединяя электрические провода, восстанавливая линию связи.
Впрочем, десантникам, привыкшим и не к такой акробатике на своих специальных полосах препятствий, все было под силу. Вот когда они в полной мере могли оценить, что дала им их учеба, многодневные выходы, занятия.
В одном месте столб упал, но оседлавший его солдат в последнюю секунду сумел отцепиться, вывернуться и нырнуть в воду по всем правилам, словно заправский прыгун. В другом месте обезумевшая корова помчалась прямо на людей, но ее схватил за рога, скрутил сержант, мастер спорта по тяжелой атлетике. А тут застрял комбайн, и гвардейцы, дружно навалившись, буквально вынесли его на руках.
Таких эпизодов было множество. Иные из них поражали секретаря райкома и директора совхоза. Но не капитана Осипова. Что особенного? Десантники были в бою. Сражались с врагом. Просто на этот раз врагом был паводок, наводнение, ледяная вода, дождь и ветер. Их надо было победить, где силой, где хитростью, где умением. Они так и поступали.
Неожиданно откуда-то из-за серой пелены, протянувшейся над рекой, выплыл на лодке пожилой бородач. Он привез чайник, закутанный в ватник, хлеб, мед в банке. И пока ближайшие к нему десантники торопливо подкреплялись, бородач вспоминал, как в войну форсировал Днепр, как ранили его, как выносили…
— Что, ребятки, холодно? — сочувственно спрашивал бородач, нарезая хлеб большими ломтями. — А нам тогда ох как жарко было! Словно воздух подожгли. Тут хоть бомб и снарядов не швыряют.
Директор совхоза, который тоже прошел войну и скрывал под брезентовой накидкой культю, подумал, что, доведись этим ребятам форсировать Днепр, они сделали бы это так же смело и самоотверженно, как тот бородач, годившийся им в деды.
Глава XVII
Командующий «северными» генерал-полковник Хабалов некоторое время задумчиво разглядывал карту — того участка фронта, где в тылу «южных» высадилась дивизия Чайковского. Штаб его находился далеко отсюда, и тем не менее он, словно с высокого холма, наблюдал всю эту местность: реку Ровную, катившую свои свинцовые волны, залитые мутной водой поля и строения Прировненского совхоза, могучие железные фермы моста, презрительно и неподвижно высившиеся над этим разгулом природы. Он отчетливо видел мысленным взором траншеи, доты, минные поля, десантников, из последних сил отражавших яростные атаки высадившихся с вертолетов «южных». Да, стоит «противнику» бросить самые малые силы на фланг против капитана Осипова, и «северные» окажутся в почти безвыходном положении. Ведь батальона-то нет: одна рота сражается на другом фланге, оставшиеся же «погибли».
Между тем уже свершенное десантом в значительной мере обеспечило успех всего наступления, уничтожив иль захватив воздушные и железнодорожные пути доставки живой силы, техники, боеприпасов «южным», а теперь, удерживая мост, по которому вскоре «северные» ринутся на заречный плацдарм, дальше, на север, отбрасывая «противника».
Генерал-полковник вздохнул, помедлил еще минуту, словно проверяя себя, и наконец сказал:
— Командира танкового полка!
И когда полковник вышел на связь, приказал: