Ночной цирк
Шрифт:
Раздается оглушительный взрыв, но за мгновение до того, как белоснежное зарево станет таким ослепительным, что уже не позволит различить их очертаний, они растворяются в воздухе. Только что они были здесь, платье Селии трепетало на ветру, руки Марко обвивали ее плечи, и вот уже на том месте, где они стояли, нет ничего, кроме всполохов пламени.
В цирке начинается пожар. Огонь лижет стены шатров, танцуя под дождем.
Оставшись одна на площади, Тсукико вздыхает. Пламя бушует вокруг нее, не причиняя
А затем, так же стремительно, как он вспыхнул, пожар стихает.
Чаша факела стоит пустая, в ней нет даже тлеющих углей. Капли дождя гулко стучат по раскаленному металлу, мгновенно превращаясь в пар.
Тсукико вынимает из кармана очередную сигарету и привычным, почти ленивым жестом щелкает зажигалкой.
Несмотря на дождь, пламя послушно вспыхивает.
Она некоторое время наблюдает, как чаша факела наполняется водой.
Перерождение
Будь у Селии силы разжать губы, она бы закричала. Столько всего нужно держать под контролем — помимо жара, дождя и Марко, прижимающего ее к груди.
Она отстраняется, пытаясь сосредоточиться на нем одном, пропитаться им, сохранить в памяти каждое прикосновение, каждое мгновение, проведенное вместе. Унося его с собой.
А потом все исчезает. И дождь, и огонь. Остается лишь бесконечная белая бездна — и больше ничего.
Где-то в глубине этой бездны часы начинают бить полночь.
Хватит, думает она.
Часы продолжают бить, но приходит ощущение покоя.
Сломать — легко, понимает Селия.
Снова собрать все воедино — куда сложнее.
Это как в детстве исцелить порезанный палец, только куда масштабнее.
Нужно столько всего удерживать в равновесии, пытаясь восстановить разорванные связи.
Сдаться было бы так просто.
Куда проще было бы сдаться.
И куда безболезненнее.
Она сопротивляется искушению, бунтуя против боли и хаоса. Старается взять себя в руки и вернуться в реальность.
Для этого нужно подумать о чем-то очень знакомом, вспоминает она. Сосредоточиться на конкретном месте.
Медленно, мучительно медленно она собирает себя по крупицам — до тех пор пока не оказывается в собственном шатре, посреди арены, в окружении двух рядов пустующих кресел.
Она чувствует непривычную легкость. Опустошенность. Небольшое головокружение.
Но все-таки она жива. Она не стала призраком. Сердце бьется в ее груди — учащенно, но уверенно. Даже ощущения от надетого на ней платья прежние, разве что ткань больше не мокрая от дождя.
Селия делает пируэт на месте, и подол послушно приподнимается, кружась вихрем вокруг ее ног.
Все еще не решаясь поверить в успех, она постепенно приходит
И тут она замечает, что все вокруг стало прозрачным. Стулья, люстра над головой, даже полоски на стенах шатра кажутся бесплотными.
И она одна.
Для Марко мгновение взрыва длится гораздо дольше.
Пока он, превозмогая боль, прижимает Селию к груди, ему кажется, что они навечно брошены в это яркое, испепеляющее горнило.
А потом она исчезает.
И с ней исчезает все остальное. Дождь. Огонь. Земля под ногами.
Перед его глазами мелькают тени и свет; непроглядную тьму сменяет ослепительное сияние, чтобы тут же вновь раствориться в черноте. И так без конца.
Цирк вокруг Селии становится податливым и подвижным, словно напущенное Марко наваждение.
Она мысленно представляет, где хочет очутиться, и вот она уже там. Ей самой трудно разобраться, то ли она перемещается внутри цирка, то ли перемещает цирк вокруг себя.
В Ледяном саду царят тишина и покой; ничего, кроме холодной белизны, куда ни кинь взгляд.
В Зеркальной комнате изредка мелькает отражение ее лица, чаще — бледная тень платья или развевающихся за спиной лент.
Временами ей кажется, что она видит Марко — край сюртука, белый воротник рубашки, — но уверенности в этом нет.
Большинство зеркал, заключенных в узорчатые рамы, отражают лишь пустоту.
Туман в Зверинце медленно рассеивается, пока она бродит по нему, но внутри нет ничего, кроме бумаги.
Гладкая поверхность Озера слез выглядит так, словно застыла, и Селии не удается взять в руку камешек, чтобы бросить в воду. Зажечь свечу на Дереве желаний тоже не получается, хотя другие свечи, уже висящие на его ветвях, продолжают гореть.
Она бродит по Лабиринту, переходя из одной комнаты в другую. Комнаты, созданные ею, перемежаются с теми, что сотворил он.
Она чувствует, что он рядом, совсем близко, и ждет его появления за каждым поворотом, из-за каждой двери.
Но ей попадаются только парящие в воздухе перья и трепещущие на ветру игральные карты. Серебряные статуи с невидящими взорами. Пустующие поля на шахматной доске пола.
Его следы видны повсюду, но она не может найти, на чем сосредоточиться. За что ухватиться.
В Снежном коридоре она обнаруживает не то чьи-то следы, не то просто тени. Селия не знает, куда они ведут.
Марко хватает ртом воздух, чувствуя, как кислород наполняет легкие — словно он долгое время был под водой, сам того не замечая, и только сейчас вынырнул.
Когда к нему возвращается способность мыслить, он удивляется, почему ему, заключенному в огненный плен, так холодно.