Ночной дозор (сборник)
Шрифт:
— Сиобан оказалась довольно милой при более тесном знакомстве, — неожиданно сказала Сабрина. — Вчера мы видели только фасад.
— Да? — пробормотал Грэхем.
— У нее было трудное детство. Ее мать была алкоголичкой, и ее воспитывал, как мог, отец. Когда он умер, она убежала из дома и пристала к шайке карманников, промышляющих в фавелах. Шайку разогнали, а ее отправили домой, где она узнала, что ее мать снова вышла замуж. Отчим тоже был алкоголиком. Он бил ее, и она вновь вынуждена была бежать. Именно тогда она попала в салон модной одежды. В двадцать лет вышла
— Они еще поддерживают отношения?
— Не думаю. Ей не хотелось об этом говорить, и Я не стала настаивать.
Грэхем оглянулся на нее, когда она вышла из ванной. На Сабрине было обтягивающее белое кружевное трико, бикини с россыпью серебряных блесток и накидка из серебристо-золотой ткани, свободно закрепленная под горлом.
— Ну как?
— Тебя арестовали бы, если бы ты прошлась в таком виде по Пятой авеню.
Она усмехнулась:
— Буду считать это комплиментом. Хотя, если сравнивать с нарядом Сиобан, мой туалет выглядит весьма старомодным. Похоже, что женщины на этом приеме будут соревноваться друг с другом в экстравагантности. Наибольший успех будут иметь эротический и экзотический стиль.
— На мой взгляд, у тебя довольно смелый наряд. — Он пожал плечами. — Хотя, возможно, я вел слишком затворническую жизнь.
— Это точно, Майк, — сказала она с улыбкой.
— Керри никогда не позволила бы себе надеть что-либо подобное. Но она всегда была немного застенчива.
Впервые Сабрина слышала, чтобы Грэхем таким образом отозвался о своей жене, обычно он говорил о ней так, будто она была причислена к лику святых. Может, боль утраты постепенно стихала?
— Мы, как и все супруги по-разному смотрели на мир, — добавил он, как бы отвечая на ее мысли. — Она, можно сказать, была воспитана в лучших традициях сенатора Республиканской партии.
— Ее отец был сенатором?
— Сенатор от штата Делавэр Говард Д. Уолш.
— Ястреб Уолш?
— Да, так его прозвали за агрессивный тон статей, касающихся внешней политики в Центральной Америке.
— Он был настоящим бедствием для демократов. Помню, моему отцу он не нравился.
— Мне тоже, но я старался ради Керри поддерживать добрые отношения.
— Она была... настроена так же радикально, как и он? — нерешительно спросила Сабрина, ожидая, что он уйдет от этого разговора, как уже бывало не раз, когда она проявляла слишком настойчивый интерес к его прошлому.
— Думаешь, я женился бы на ней, если бы она разделяла взгляды отца?
— Ты навещаешь ее родителей?
— Ее мать умерла перед нашей свадьбой. Ястреба я видел на следующий день после похищения Керри и Мики. — Грэхем, сжав кулаки, сердито заходил по комнате. — Тогда-то я и узнал всю глубину его лицемерия. В ходе предвыборной компании он обещал, что окажет давление на администрацию Рейгана, чтобы она ужесточила борьбу с терроризмом. А знаешь, что он сказал мне, когда я вернулся из Ливии? «Я пошел бы на любую сделку с террористами, лишь бы вернуть дочь и внука целыми и невредимыми, и мне плевать, сколько американцев
Он в ярости ударил кулаком по стене и повернулся к ней:
— Думаешь, я легко принял решение пожертвовать собственной семьей? Но я знал, если отступить, террористы продолжат творить преступления во многих наших городах, сея смерть и разрушения. Я поступил так, как считал правильным. Я не такой, как он. Не такой.
Он вышел на балкон, сделал глубокий вдох и вернулся в спальню.
— Извини, что я раскипятился. Одно упоминание о Ястребе Уолше выводит меня из себя.
— Все ясно, — мягко сказала она. — Если кто и должен извиняться, так это я. Нечего было соваться в чужие дела.
— Забудь об этом, — примирительно сказал он.
Зазвонил телефон. Из регистратуры сообщили, что за ними приехала машина.
— Ты по-прежнему думаешь, что меня арестуют? — спросила она, когда они вышли из номера.
— Пристанут, во всяком случае.
Когда они вышли из лифта, все уставились на них и провожали взглядами, пока они шли через фойе к регистратуре, где их поджидал человек средних лет.
— Вы от мистера Шредера? — спросил Грэхем, сдав ключ.
— Да, сэр. Меня зовут Фелипе, сегодня я ваш личный водитель. Пойдемте.
Они вышли из парадного подъезда гостиницы и оказались перед сверкающим «роллс-ройсом-корниш» цвета шампанского.
— Очень мило, — сказал Грэхем, проводя рукой по крыше машины.
— У мистера Шредера целый парк таких.
— Целый парк? — удивился Грэхем. — Сколько же?
— Пятнадцать. И у каждой свой водитель.
Фелипе открыл заднюю дверцу, захлопнул, когда они сели, и взялся за руль.
— В вашем распоряжении телевизор, телефон, бар, а также четыре музыкальных радиостанции — все перед вами. Выбирайте, пожалуйста, по своему желанию, а если я вам понадоблюсь, здесь есть микрофон — кнопка справа. Надеюсь, поездка вам понравится.
— Он нажал кнопку на своей приборной доске, и между ними выросло звуконепроницаемое стекло, отделив водителя от задней части машины.
— Что угодно? Музыку или телевизор? — спросила Сабрина, когда машина влилась в поток транспорта на авениде Атлантика.
— Музыку, — быстро сказал он.
Выбор произведений был написан по-английски и по-португальски на медной табличке перед ее глазами.
— Значит так, есть классическая мелодия в стиле кантри, западная музыка, джаз или ПМБ?
— Что такое ПМБ?
— Популярная музыка Бразилии. Самба, босанова, народная музыка, другими словами.
— Сегодня ее будет достаточно. Посмотрим, что он называет джазом:
Она нажала на кнопку.
Он послушал и довольно скоро узнал исполнителя. Деззи Гиллеспи. Что ж, в джазе он разбирается.
— Даже не верится. Очень необычное исполнение.
— Ты любишь джаз? — спросил он с некоторым удивлением.
— Больше всего на свете, — улыбаясь, ответила она.
— Да? А я думал, ты предпочитаешь этих современных капризных поп-звезд.