Ночной Дозор

Лукьяненко Сергей Васильевич

— Антон, ты молодец. Ребята выехали. — Голос Ольги был ликующим. Еще бы — мы нашли Темного мага! — Надо же… а при первом контакте никто ничего не ощутил, сочли пустышкой… Молодец. Успокаивай ее, Антон, говори, утешай…

В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят.

— Светлана, такого никто не вправе требовать…

— Да. Конечно. Я рассказала маме… и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей… все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не

надо было ничего говорить. Надо было отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции. Даже рожать с одной почкой можно… были прецеденты.

Почки. Какая глупость. Какая мелочь. Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление — индульгенция Темному магу на проклятие, на сглаз. И вот мать… родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции, проклинает ее.

И вспухает чудовищный черный вихрь.

— Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком. — Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.

— Света, можно что-то придумать, — начал я. — Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну…

— Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!

Светлана, ты не знаешь, насколько права… Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке и какая разница между проклятием незнакомого человека и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери. Вот только материнское проклятие — страшнее всего.

— Антон, спокойно.

Голос Ольги отрезвил меня вмиг.

— Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?

— Нет, — сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.

— Я виновата. — Светлана покачала головой. — Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата.

— Я работала, — донеслось из сумрака. — Антон, милый, это не так выглядит! Материнский гнев — яркая черная вспышка и большая воронка. Но рассеивается она вмиг. Почти всегда.

Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла… уж надолго — не пожелают. Однако бывают исключения.

— Исключения возможны, — согласилась Ольга. — Сейчас ее мать проверят полностью. Но… я не стала бы рассчитывать на быструю удачу.

— Светлана, — спросил я. — А иного выхода нет? По-другому помочь твоей матери? Кроме трансплантации?

— Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.

— А если не медицина?

Она замешкалась:

— О чем ты, Антон?

— Неофициальная медицина, — сказал я. — Народная.

— Антон…

— Я понимаю, Светлана, трудно поверить, — торопливо начал я. — Полно шарлатанов, аферистов, психически

больных людей. Но неужели все — ложь?

— Антон, покажи мне человека, который вылечил действительно тяжелую болезнь. — Светлана с иронией посмотрела на меня. — Только не рассказывай про него, а покажи? Самого человека и его пациентов, желательно — до и после лечения. Тогда поверю, во все поверю. В экстрасенсов, в хилеров, в магистров белой и черной магии…

Я непроизвольно поежился. Над девушкой висело роскошнейшее доказательство существования «черной» магии, хоть в учебники вставляй.

— Могу показать, — сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили Данилу. Это была обычная стычка… не самая рядовая, но и не слишком уж тяжелая. Ему просто не повезло. Брали семью оборотней, по какому-то мелкому нарушению Договора. Оборотни могли сдаться, и все закончилось бы коротким разбирательством между Дозорами.

Оборотни предпочли сопротивляться. Наверное, за ними тянулся след… кровавый след, о котором Ночной Дозор не знал и теперь уже никогда не узнает. Данила шел первым, и его серьезно порвали. Левое легкое, сердце, глубокое ранение в печень, одну почку вырвали начисто.

Чинил Данилу шеф, помогал почти весь персонал Дозора, все, у кого в тот момент были силы. Я стоял в третьем круге, нашей задачей было не столько подпитывать энергией шефа, сколько отражать внешнее влияние. И все-таки я временами поглядывал на Данилу. Он погружался в сумрак то один, то вместе с шефом. При каждом появлении в реальности раны уменьшались. Это было не столько сложно, сколько эффектно, ведь раны были свежие и не предопределенные судьбой. Но никаких сомнений в том, что шеф способен вылечить мать Светланы, я не испытывал. Даже если ее судьба обрывается в ближайшем будущем, если она непременно умрет. Вылечить — возможно. Смерть наступит по другим причинам…

— Антон, а тебе не страшно говорить такие вещи?

Я пожал плечами. Светлана вздохнула:

— Дарить надежду — это ведь ответственность. Антон, я не верю в чудеса. Но сейчас готова поверить. Ты этого не боишься?

Я посмотрел ей в глаза.

— Нет, Светлана. Я боюсь многих вещей. Но других.

— Антон, снижение воронки на двадцать сантиметров. Антон, шеф просит передать — ты молодец.

Мне что-то не понравилось в ее тоне. Разговор через сумрак не похож на обычный, и все-таки эмоции чувствуются.

— Что случилось? — спросил я сквозь мертвую серую пелену.

— Работай, Антон.

— Что случилось?

— Мне бы такую уверенность, — сказала Светлана. Посмотрела в окно: — Ты не слышал? Шорох какой-то…

— Ветер, — предположил я. — Или прошел кто-то.

— Ольга, говори!

— Антон, с воронкой все нормально. Медленное снижение. Ты каким-то образом повышаешь ее внутреннюю сопротивляемость. По расчетам, к утру воронка снизится до условно безопасной величины. Я смогу приступить к работе.