Ночной Дозор
Шрифт:
— Антон, ты молодец. Ребята выехали. — Голос Ольги был ликующим. Еще бы — мы нашли Темного мага! — Надо же… а при первом контакте никто ничего не ощутил, сочли пустышкой… Молодец. Успокаивай ее, Антон, говори, утешай…
В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят.
— Светлана, такого никто не вправе требовать…
— Да. Конечно. Я рассказала маме… и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей… все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не
Почки. Какая глупость. Какая мелочь. Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление — индульгенция Темному магу на проклятие, на сглаз. И вот мать… родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции, проклинает ее.
И вспухает чудовищный черный вихрь.
— Я теперь не знаю, что и делать, Антон. Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком. — Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.
— Света, можно что-то придумать, — начал я. — Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну…
— Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!
Светлана, ты не знаешь, насколько права… Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке и какая разница между проклятием незнакомого человека и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери. Вот только материнское проклятие — страшнее всего.
— Антон, спокойно.
Голос Ольги отрезвил меня вмиг.
— Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?
— Нет, — сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.
— Я виновата. — Светлана покачала головой. — Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата.
— Я работала, — донеслось из сумрака. — Антон, милый, это не так выглядит! Материнский гнев — яркая черная вспышка и большая воронка. Но рассеивается она вмиг. Почти всегда.
Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла… уж надолго — не пожелают. Однако бывают исключения.
— Исключения возможны, — согласилась Ольга. — Сейчас ее мать проверят полностью. Но… я не стала бы рассчитывать на быструю удачу.
— Светлана, — спросил я. — А иного выхода нет? По-другому помочь твоей матери? Кроме трансплантации?
— Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.
— А если не медицина?
Она замешкалась:
— О чем ты, Антон?
— Неофициальная медицина, — сказал я. — Народная.
— Антон…
— Я понимаю, Светлана, трудно поверить, — торопливо начал я. — Полно шарлатанов, аферистов, психически
— Антон, покажи мне человека, который вылечил действительно тяжелую болезнь. — Светлана с иронией посмотрела на меня. — Только не рассказывай про него, а покажи? Самого человека и его пациентов, желательно — до и после лечения. Тогда поверю, во все поверю. В экстрасенсов, в хилеров, в магистров белой и черной магии…
Я непроизвольно поежился. Над девушкой висело роскошнейшее доказательство существования «черной» магии, хоть в учебники вставляй.
— Могу показать, — сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили Данилу. Это была обычная стычка… не самая рядовая, но и не слишком уж тяжелая. Ему просто не повезло. Брали семью оборотней, по какому-то мелкому нарушению Договора. Оборотни могли сдаться, и все закончилось бы коротким разбирательством между Дозорами.
Оборотни предпочли сопротивляться. Наверное, за ними тянулся след… кровавый след, о котором Ночной Дозор не знал и теперь уже никогда не узнает. Данила шел первым, и его серьезно порвали. Левое легкое, сердце, глубокое ранение в печень, одну почку вырвали начисто.
Чинил Данилу шеф, помогал почти весь персонал Дозора, все, у кого в тот момент были силы. Я стоял в третьем круге, нашей задачей было не столько подпитывать энергией шефа, сколько отражать внешнее влияние. И все-таки я временами поглядывал на Данилу. Он погружался в сумрак то один, то вместе с шефом. При каждом появлении в реальности раны уменьшались. Это было не столько сложно, сколько эффектно, ведь раны были свежие и не предопределенные судьбой. Но никаких сомнений в том, что шеф способен вылечить мать Светланы, я не испытывал. Даже если ее судьба обрывается в ближайшем будущем, если она непременно умрет. Вылечить — возможно. Смерть наступит по другим причинам…
— Антон, а тебе не страшно говорить такие вещи?
Я пожал плечами. Светлана вздохнула:
— Дарить надежду — это ведь ответственность. Антон, я не верю в чудеса. Но сейчас готова поверить. Ты этого не боишься?
Я посмотрел ей в глаза.
— Нет, Светлана. Я боюсь многих вещей. Но других.
— Антон, снижение воронки на двадцать сантиметров. Антон, шеф просит передать — ты молодец.
Мне что-то не понравилось в ее тоне. Разговор через сумрак не похож на обычный, и все-таки эмоции чувствуются.
— Что случилось? — спросил я сквозь мертвую серую пелену.
— Работай, Антон.
— Что случилось?
— Мне бы такую уверенность, — сказала Светлана. Посмотрела в окно: — Ты не слышал? Шорох какой-то…
— Ветер, — предположил я. — Или прошел кто-то.
— Ольга, говори!
— Антон, с воронкой все нормально. Медленное снижение. Ты каким-то образом повышаешь ее внутреннюю сопротивляемость. По расчетам, к утру воронка снизится до условно безопасной величины. Я смогу приступить к работе.