Ночной дозор
Шрифт:
Спит нерожденный сын в пристанище своем,
С куском во рту навеки раб сидит в бараке,
И мальчик, тоже раб, теперь во все века
От губ не оторвет любимого свистка.
Доколе атом, расщепясь, не взвеет прахом
Мир наших игр, не оборвет столетий бег?
Бредем к отелю мы, и мыслим с тайным страхом,
Сколь пиния грозна, сколь хрупок человек,
И помним об огне, что властен кратким взмахом
Пса, женщину, весь мир
Я понял: увенчав пейзаж стволом ветвистым,
Старик-художник был бесспорным реалистом.
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПЕСЕНКА
Три старика темнокожих в карру
увидели звезду, что зажглась ввечеру,
три посоха взяли, три узелка
а шакалья тропа и длинна, и узка,
и долго шли за звездой старики,
минуя камни, кусты, ручейки,
и пришли наконец-то в Шестой квартал,
там фитилек в бутылке мерцал,
там вялилась рыба, царила тишь,
там в яслях лежал темнокожий малыш.
Овечьего жиру, бильтонга, яиц
поднесли старики и простерлись ниц,
и восславили Бога за это дитя,
что спасет свой народ - пусть годы спустя.
Наблюдала за ними, сердясь, как могла,
бантамская курица из угла.
СТАРУХИ НА РЫНОЧНОЙ ПЛОЩАДИ
Под вечер они из проулков Капстада
приходят в стоптанных башмаках,
плетутся вдоль овощного ряда,
мешки из-под сахара держат в руках.
Одна - в манто меховом, без меха,
другая - в накидке протертой, сквозной;
девичья блузка, будто для смеха,
как на вешалке, еще на одной.
Она вспоминает нетерпеливых
матросов, бутылки с жидким огнем,
пирожные, гребни в рубинах фальшивых,
сытое время - ночью и днем.
Перед нею встают, углубляя растраву,
винно-красные, темные залы в порту,
где, вальсируя или танцуя гуаву,
с ней мужчины скользили, от страсти в поту.
Дни чередой веселой бежали,
выбирала и вещи она, и мужчин,
за нее чуть не семеро нож обнажали,
и - спаси ее Бог!
– удавился один.
Под вечер приходят они, оборванки,
потому что все еще жить должны,
покупают подгнившие тыквы-горлянки
и капусты привядшие кочаны.
ВОСКРЕСЕНЬЕ РЕБЕНКА
Папа, мама, братик и я
редьки надергали возле ручья.
Всю ее скушали, сидя на травке.
Братик еще попросил добавки.
Потом мы в сарай пошли прямиком,
там было соседей набито битком.
Там, в духоте, была охота
кому-то читать по книжке кого-то.
Швыряют камнями в ягненка, смотри,
белого, будто
ПРИБРЕЖНЫЕ ЗАРОСЛИ БАМБУКА
Клонится ствол ко стволу:
поклон за поклоном.
Корни уходят во мглу
в иле придонном.
Жест: обнять, оберечь,
вырвать из бездны.
Но и молитва и речь
здесь бесполезны.
Тела погибают вразброс
тленья ли ради?
Лишь колышутся темных волос
влажные пряди.
Движенья стволов по-людски
неторопливы.
Здесь властвуют вечной тоски
приливы, отливы.
УТЕС ДЛЯ СОСНЫ
Утес помаленьку растет:
пока подрастет на вершок,
даже высокие дюны
рассыпаются в порошок.
И сосна, конечно, растет:
что ни год - поколенья певцов
пернатых выводят в округе
желторотых, новых птенцов.
Одно другому вослед:
сосна вырастает в сосну
если вырос утес в утес,
у него же - выбора нет,
он растет миллионы лет.
СТАРЫЙ ПОЭТ
Нет, в моем водоеме покуда не сухо.
След потерян? Ну что ж, на старуху проруха.
Я по правилу нынче живу одному,
по единым законам для зренья и слуха.
Нет, еще не погас огонек фитиля,
яд в котле закипает, шипя и бурля,
но один только вихрь из котла вылетает,
и дурманит меня, что ни день, конопля.
И тогда восстает в наркотической хмари
то, что юным невидимо: лето в разгаре...
Антилопа и птица... дрожащий мираж
над страницей белее песков Калахари.
НА СМЕРТЬ РОЯ КЭМПБЕЛЛА
И я услышал трубу:
мир отворил загородки
и белой звездой у меня на лбу
гласом железной глотки
бросил вызов и начал борьбу.
Соленый запах смерти таков,
что липнет, грохочет во мне и растет,
чувства выходят из берегов,
молния радуги - я вперед
выбрасываю острия рогов.
Вы ревете: "Еще быка!"
и скоро вашим запахом пресным
осквернятся мои бока,
и громом небесным
разорвет облака.
В золото с черным одетый,
тащит меня матадор
в бурю кипящего света,
и, выставленный на позор,
вижу бабочку алой мулеты.
Пикадоры-москиты... нет,
не достать мне врагов,
и в глазах - от боли - букет
бронзовых лепестков,
и трещит, ломаясь, хребет.
Два черных вихря в туче песка,
плащи развернув, как крылья,
издалека
четыре стальных бандерильи