Ночной дозор
Шрифт:
— Сейчас инициатива в наших руках, но ты знаешь, — сказал Короедов, — мышь, если ее загнать в угол, страшнее льва, она может вцепиться в горло.
— Знаю, — ответил Петров, — но он не успеет даже подпрыгнуть, как ему в затылок девять граммов свинца всадят.
— Хорошо, займись. Денег не жалей, я согласен внести такую же долю, как и ты. Лучше потеряем здесь, зато потом наверстаем. Сколько мы потеряли на сегодняшний день из оборота?
— Миллионов шесть, если считать с перспективой.
Неделю или
— Вот видишь, — завелся Короедов и заговорил возбужденно, — два из них мы отдадим, но четыре же наши с тобой!
— Остались бы, — заметил Петров. — Только все это надо сделать аккуратно, и того, кто грохнет, надо убрать сразу же, потому что такой свидетель нам ни к чему.
— А вот я думаю, Сергей Сергеевич, лучше к услугам заезжих спецов не прибегать, лучше послать своих. Так спокойнее и, — Петров задумался, а затем хмыкнул, — дешевле.
— Может, не стоит за дешевизной гнаться? Может, наймем профи?
— Нет, не надо, наши люди справятся не хуже.
— Ну что, на этом и порешили? А звонить ему больше не станем?
— Не надо. Позвонили один раз, машину сожгли и хватит.
Если он не одумается и завтра-послезавтра будет продолжать дергаться, то через пару недель его следует убрать и сделать так, чтобы все про инцидент в порту забыли.
— А ты займись журналистами, телевизионщиками, — сказал Петров, обращаясь к Короедову. — Запусти туда каких-нибудь сплетен про Малютина, чтобы потом все говорили, будто за это с ним и рассчитались.
— Ну что, может, выпьем Сергей Сергеевич? Время позднее, как-никак второй час ночи.
— Можно и выпить. Только у меня такое чувство, что сто граммов осилю и закосею вконец.
— У меня, думаешь, по-другому? Когда нервы горят, то или совсем не пьянею, или же с первой рюмки.
Петров с Короедовым пили не закусывая — так, как давно уже не делали. О Малютине больше не вспоминали, словно тот умер. После первых двух порций виски, когда немного отпустило и щеки порозовели, Короедов звучно забарабанил ногтями по мраморной столешнице.
— Чего стучишь, словно войти просишься?
— До меня слухи дошли.., хочу у тебя спросить.., с глазу на глаз. Правда ли?
Петров хмыкнул и пожал плечами, будто не понимал, о чем идет речь, хотя на самом деле тут же догадался, куда гнет приятель:
— Что такое?
— Поговаривают, что ты много денег из оборота дернул.
— Так поговаривают или дернул? — нервно рассмеялся Петров.
— Я и спрашиваю.
— Разве это много — два лимона?
Короедов криво усмехнулся:
— А почему мне не сказал?
— Знал, что ты сам узнаешь, — и мужчины рассмеялись.
Но рассмеялись невесело, словно между ними пробежала черная кошка.
— Я на
— Я и не говорю, что ты не имел права этого делать, но все-таки — это симптом по-научному. Значит, очко играет, раз деньги прячешь.
— Да, Федор Павлович, и у тебя играет, раз моей бухгалтерией интересоваться начал.
— Конечно играет! Тут мы с тобой солидарны. И у меня странная мысль появилась: чем больше на нас наезжают, тем ближе и роднее мы с тобою, брат, становимся.
— Может, оно и к лучшему, а то мне уже показалось, что скоро наше дело развалится и кто-то в нем захочет стать первым.
— Общий враг объединяет.
— Так ты хочешь сказать, мы на него еще и молиться должны?
— Молиться не обязательно, но вот памятник ему нужно поставить. За это и выпьем — за памятник на могиле Малютина.
Петров радостно потер руки и ощутил при этом, какими сухими стали его ладони, сухими и горячими. Он разлил остатки виски, расплескивая его через края рюмок. Никогда еще спиртное не казалось ему таким желанным и притягательным. Хотелось напиться в дым, чтобы забыть обо всем, чтобы тепло и вялость растеклись по всему телу, чтобы казалось, будто лежишь под ярким южным солнцем на раскаленном песке, а у ног плещется море. Можно подняться, окунуться в прохладную воду, но ты сознательно оттягиваешь этот вожделенный момент. Мужчины блаженствовали, предвкушая скорую месть. Монотонно бубнило радио.
Диктор спокойным голосом сообщил, что в Чечне боевиками похищена группа английских кинодокументалистов — Они думаю г, в нашей реальности можно существовать нормальным людям, — ухмыльнулся Короедов.
— Наших журналистов реже похищают, потому как знают, что взять с них нечего — бедны, словно крысы.
— Вот уж воистину, что русскому здорово, то немцу смерть, — напомнил свою любимую пословицу Короедов.
Глава 8
Прижавшись друг к другу плечами, женщины устроились под окошком, которое смотрело на серую, поросшую мхом скалу. Между скалой и дорожкой был узкий проход, метра полтора, не более, но человек и лошадь могли пройти.
— Что они собираются с нами делать? — спросила Фиона.
— Думаю, будут продавать.
— Зачем они убили Давида? — путая русские и английские слова, спросила англичанка.
— Его звали Дэвид?
— Да, Дэвид. Дэвид Смит.
«А я и знала, — подумала Катя, — он же не представился».
— Как ты думаешь, где сейчас Оливер?
— Не знаю, — сказала Катя, — куда-нибудь повыше в горы завезли.
«Может быть, ему еще хуже, чем нам», — она это только подумала, но расстраивать Фиону не стала, поэтому мысль осталась невысказанной.