Ночной дозор
Шрифт:
Она крепко сжимала в руках пачку сигарет, чувствуя, как острые края картонной коробочки впиваются в ладони.
— Федеральная служба безопасности. Пропустите, — настаивал незнакомец, вталкивая Ершову в квартиру и закрывая за ней дверь.
Действовал он напористо, нагло, не давая женщине опомниться.
Катерина с ужасом сообразила, что осталась с мужчиной наедине, отгороженная от всего остального мира металлической дверью. Лицо мужчины показалось ей знакомым. Но она не сразу сообразила, где его видела, могла поклясться, что никогда
— Ну, что же вы. Лилия, так испугались? Я пришел всего лишь поговорить, задать пару вопросов, — и незнакомец уже заглядывал в комнату через Катино плечо.
Ершова ослабила пальцы, она уже чуть не смяла пачку сигарет. Целлофановая обертка еле слышно захрустела. Ее пока не хватали за руки, не припирали к стене, в общем, не делали ей ничего плохого. Но уже одно то, как незнакомец влез в квартиру, не предвещало ничего хорошего.
«Лилия… Лилия, — повторила про себя Ершова, — он принимает меня за Лильку. Значит, никогда ее живьем не видел, в лучшем случае — фотографию, — ее взгляд упал на журнал „Курьер“ в руках мужчины. — Но где же я его видела?»
— Может, в дом меня пригласите? — расплылся в улыбке Толик, демонстрируя полное дружелюбие.
В его планы не входило запугивать хозяйку, пока он собирался действовать осторожно, в надежде выведать у нее местонахождение Ершовой.
— В дом? Да… — растерянно протянула Катя, — выи так в доме.
— Я имею в виду, в гостиную. Извините, ворвался почти без приглашения, побоялся, что вы испугаетесь и можете не открыть дверь. Мне пришлось вас битых два часа на площадке ждать.
— Да-да, проходите, — еле выдавила из себя Катя, пытаясь напустить на себя безразличный вид.
Это давалось ей с трудом, она не могла думать ни о чем другом, пытаясь вспомнить, где же могла видеть этого субъекта.
— Только после вас, — галантно склонил голову Толик, когда Катя попыталась пропустить его впереди себя в гостиную.
— Так вы из ФСБ? — задала идиотский вопрос Ершова.
— Конечно. Но у меня к вам разговор не совсем чтобы официальный.
— Я понимаю, был бы официальный, вызвали бы повесткой.
— Зачем? С журналистами мы стараемся дружить — Толик сел к столу и окинул комнату настороженным взглядом, пытаясь сразу же определить, часто ли бывают мужчины в доме. В его планы не входило встречаться здесь с кем-нибудь, кроме хозяйки и Екатерины Ершовой, если, конечно, она сейчас еще в городе.
Он задержал взгляд на двери, ведущей а спальню, но затем слегка улыбнулся. Судя по беспорядку, царившему в квартире, гостей тут сегодня не ждали, значит, не будет и лишних свидетелей.
«Вот те на, — подумала Ершова, — небось, про меня пришел выпытывать. Высчитали же, сволочи! Но ангел-хранитель пока еще парит надо мной, за Лильку меня принял».
Превозмогая
— Мы разыскиваем одного человека, — вздохнул Толик.
— Мужчину? Женщину? Ребенка? — поинтересовалась Катя.
— Я понимаю ваше настороженное отношение к ФСБ, но, поверьте, ей ничего не угрожает.
— Значит, женщину все-таки?
— Мне известно, что она ваша подруга.
— У меня много подруг, но еще больше женщин называют меня своей подругой.
Толик сдержанно засмеялся. И тут Катя на застекленной полке заметила аккуратную рамочку с Лилиной фотографией, сделанной совсем недавно. На ней Лиля мало походила на сегодняшнюю Катю. "Фотография чертова!
Надо бы как-нибудь незаметно к ней подобраться и повернуть изображением к книгам. Лилька.., фотография…" — эти слова молнией пронеслись в голове Ершовой.
И тут она поняла, почему лицо мужчины показалось ей знакомым, она вспомнила фотографию, которая лежала в ее сумочке: трое мужчин, стоящих недалеко от белого «Опеля». «Это он — седой! — беззвучно шевельнула губами Катя и почувствовала, как останавливается сердце. — Немного благообразный из-за седины, внушающей доверие, но весь какой-то бесцветный…»
— Вы, кажется, не слушаете меня? — проговорил Толик.
— Нет, что вы, я просто задумалась. Столько дел, да и гостей жду с минуты на минуту.
"Боже мой, что я несу!? Зачем я вру о гостях? — Катя ощутила, как кровь сходит с лица. — Нельзя показывать, что я волнуюсь. Боже мой, что же делать? И самое страшное, сумка с фотографиями стоит на столе прямо перед ним. Если бы он знал о них! Кстати, а что он знает?
О фотографиях я никому, кроме Лильки, не рассказывала, а ее можно пытать, ничего не вспомнит, пьяная была.
Катя, возьми себя в руки! На мне столько косметики, вряд ли он заметил, что я побледнела. Вот уж, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Надо попытаться убедить его в том, что я верю, будто он из ФСБ, наговорить ему всяческой чуши, лишь бы только ушел отсюда, а потом самой сматываться".
— Да, я еще не сказал, как зовут вашу подругу.
— Да-да, — пролепетала Ершова.
— Она фотограф, Екатерина…
— Ершова. А в чем, собственно, дело? Почему она вас интересует?
— Вы знаете ее или нет?
— Мы с ней знакомы, виделись, встречались.
— В последние дни тоже?
— Нет, что вы! Я видела ее в последний раз… Боже, дай мне память, месяца три тому назад.
— В Питере или в Москве?
— Конечно, в Москве, — вырвалось у Ершовой.
«Какого черта я вру? — подумала она, заметив настороженность во взгляде собеседника. — Если он приперся ко мне, то наверняка знает, что я в Питере. Вконец запуталась! То думаю о себе, как о Лильке, то думаю о себе, как о Кате. Раздвоение личности, признак шизофрении. Правильно, вранье еще никого до добра не доводило».