Ночной дозор
Шрифт:
– Ну иди же! – снова позвал Дункан.
Вив толкнула дверь гостиной и вошла. С книгой в руках Дункан плашмя лежал на каминном коврике, а на спине его устроилась полосатая кошечка мистера Манди. Выпуская и втягивая когти, она перебирала передними лапами, будто месила тесто, и исступленно мурлыкала. Увидев гостью, кошка сузила глаза и энергичнее заработала когтями.
– Как тебе? – засмеялся Дункан. – Мне делают массаж.
За спиной Вив чувствовала присутствие мистера Манди, который смотрел и посмеивался. Старческое хихиканье, легкое и сухое. Ничего не оставалось, как тоже посмеяться.
– Ты шалопай.
Дункан отжался на руках, словно делал
– Я ее тренирую.
– Зачем?
– В цирк готовлю.
– Она тебе рубашку порвет.
– Ерунда. Смотри.
Дункан еще приподнялся, и кошка заработала лапами как безумная. Дункан стал выпрямляться. Осторожно, чтобы кошка удержалась на спине или взобралась к плечам. И все время смеялся. Мистер Манди ободряюще крякал. Наконец кошке все это надоело, и она спрыгнула на пол. Дункан отряхнул брюки.
– Иногда она забирается на плечи и укладывается вокруг шеи, – сказал он. – Прям, как твой воротник, да, дядя Хорас?
Пальто Вив было с воротником из искусственного меха. Дункан подошел и потрогал его.
– Все же она порвала тебе рубашку, – сказала Вив.
Дункан изогнулся, пытаясь увидеть свою спину.
– Ладно, пустяки. Я не ты, мне красавчиком быть ни к чему. Правда, она у нас красавица, дядя Хорас? Красотка секретарша.
Обаятельно улыбнувшись, он дал себя обнять и чмокнуть в щеку. От его одежды исходил слабый душистый аромат свечной фабрики, но под ним угадывался мальчишечий запах; когда Вив обняла брата, его плечи показались до нелепого узкими и костлявыми. Она вспомнила рассказанную днем историю о наборе для фокусов и еще – как он забирался к ним с Памелой в постель и устраивался между ними. До сих пор помнилось ощущение его худеньких рук и ног, горячего лба с прилипшими темными шелковистыми волосами... На миг захотелось, чтобы все они снова оказались детьми. Просто невероятно, что все так обернулось.
Сняв пальто и шляпку, Вив села рядом с Дунканом. Мистер Манди ушел на кухню. Через минуту донеслось звяканье – готовил чай.
– Пожалуй, надо помочь, – сказала Вив.
Она говорила так всякий раз. Дункан по-всегдашнему ответил:
– Он предпочитает, чтоб ему не мешали. Сейчас запоет. Сегодня он прошел сеанс, ему чуть лучше. К тому же на мне мытье посуды. Расскажи, как ты.
Они обменялись маленькими новостями.
– Папа передает привет, – сказала Вив.
– Правда? – Дункана это не интересовало. Не усидев на месте, он возбужденно вскочил и что-то схватил с полки. – Ты только посмотри! – В руках у него был латунный сливочник с вмятиной на боку. – В воскресенье купил за три шиллинга шесть пенсов. Мужик запросил семь шиллингов, но я сбил цену. Думаю, это восемнадцатый век. Представь, Ви: леди пили чай и подливали из него сливки! Разумеется, он был посеребренный. Видишь, тут немного осталось? – Он показал следы серебра на спайке ручки. – Разве не прелесть? Три и шесть! Что маленько попорчено, ерунда. Всегда можно выправить.
Восхищенный Дункан вертел в руках сливочник. Посудина выглядела хламом. Каждый раз брат показывал какую-нибудь новую вещицу: битую чашку, щербатую глазурованную шкатулку, вытертую бархатную подушечку. Было невозможно избавиться от мыслей о губах, которые прикасались к фарфору, о грязных руках и сальных головах, что до лысин затерли подушки. Вив покрывалась мурашками от одного только дома мистера Манди: стариковское жилье, где комнатки загромождены большой темной мебелью, а стены кишат картинами. На каминной полке под стеклянными колпаками, засиженными мухами, восковые цветы и обломки кораллов. Газовые лампы
Вив взяла сумку:
– Я вам кое-что принесла. Банка ветчины.
– Ух ты! – В голосе Дункана слышалась ласковая насмешливость, с какой перед тем он произнес «красотка секретарша». Когда с чайным подносом прихромал мистер Манди, Дункан торжественно вскинул банку.
– Вот, дядя Хорас! Гляньте, что нам доставили!
На подносе уже лежала солонина. Вив принесла ее в прошлый раз.
– Ну ей-богу, теперь у нас пир горой, – сказал мистер Манди.
Раздвинули стол, расставили тарелки и чашки, пристроили томатные сэндвичи, латук и крекеры. Придвинули стулья, встряхнули салфетки и стали угощаться.
– Как поживает ваш батюшка, Вивьен? – учтиво справился мистер Манди. – А сестрица? Как дела у бутуза? – Он имел в виду Грэма, сынишку Памелы. – Этакий карапуз, не правда ли? Толстенький пончик. Совсем как детишки в мое время. Похоже, они вышли из моды.
Разговаривая, он вскрывал банку с ветчиной: крупные тупорылые пальцы крутили и крутили нож, обнажавший тонкую, похожую на рану полоску розового мяса. Вив заметила, как Дункан смотрел на банку, а потом сморгнул и отвернулся. С показной веселостью он спросил:
– А что, на детей мода как на платья?
– Я вам вот что скажу. – Мистер Манди вытряхнул ветчину и соскребал желе. – Чего у нас не было, так это детских колясок. Случись где увидеть, вот уж была диковина. Это был шик. Моих кузин возили в угольной тележке. И ребятишки раньше начинали ходить. В мое время дети зарабатывали себе на жизнь.
– Велосипед вам никогда не устраивали, дядя Хорас? – спросил Дункан.
– Велосипед? – заморгал мистер Манди.
– Никакой детина не поджигал бумажку в пальцах, чтобы вы шибче перебирали ногами?
– Да ну тебя!
Все рассмеялись. Пустую банку отставили в сторону. Мистер Манди достал платок, коротко и трубно высморкался, затем встряхнул, укладывая в старые складки, и аккуратно спрятал в карман. Перед тем как отправить в рот сэндвич и лист салата, он разрезал их на крохотные кусочки. Когда Вив оставила поднятой крышку горчичницы, он ее прихлопнул. Однако по окончании трапезы сгреб в руку остатки мяса с желе и скормил кошке, позволив ей вылизать ладонь от костяшек до ногтей.
Кошка все прикончила и замяукала, прося еще. Мяуканье было тонкое, писклявое.
– Прям как булавки втыкает, – сказал Дункан.
– Какие булавки?
– Ощущение, что меня насквозь прокалывают.
Мистер Манди не понял. Потрепал кошку по голове.
– Ой, смотри, раздерет она тебя, когда терпение кончится. Правда, Киса?
На десерт был кекс; едва с ним справились, мистер Манди и Дункан встали, чтобы убрать со стола. Вив сидела скованно, наблюдая, как они носят посуду; вскоре оба скрылись в кухне, оставив ее одну. Тяжелые двери звуков не пропускали; в комнате было тихо и невероятно душно, шипели газовые лампы, в углу размеренно тикали высокие напольные часы. Они шли натужно, словно их внутренности закостенели, как суставы мистера Манди, либо их тоже угнетала старомодная атмосфера дома. Вив сверила большие часы с наручными. Без двадцати восемь... Как медленно здесь тянется время. Совсем как на службе. Вот ведь несправедливость! А когда не нужно – летит без оглядки.