Ночной дозор
Шрифт:
– Минутку, я только уберу этот хлам, – сказала Джулия, с курткой и ботинками скрываясь за дверной шторой.
Хелен беспомощно и нервно огляделась.
Большая комната, теплая и неприбранная, совсем не походила на опрятную холостяцкую квартиру Кей; Хелен представляла ее себе совсем другой. Голые стены расцвечены пятнами красной темперы, на полу внахлест турецкие ковры и искусственные дорожки. Мебель самая обычная. Большая кушетка с разномастными подушками; кресло в грязно-розовой бархатной обивке – под сиденьем сквозь порванную мешковину проглядывают пружины и стяжки.
На ней пепельница, полная окурков. Один еще дымился – Джулия вернулась и загасила его.
– Ничего, что я пришла? – спросила Хелен.
– Конечно ничего.
– Вышла прогуляться. Потом смотрю – я в ваших краях. Вспомнила ваш дом.
– Вот как?
– Да. Ведь я приходила сюда, очень давно. С Кей. Не помните? Она что-то вам заносила – билет или книгу. Наверх мы не поднимались, вы сказали, там жуткий беспорядок. Стояли внизу, в холле... Неужто не помните?
Джулия нахмурилась.
– Да, – проговорила она. – Кажется, припоминаю.
Они посмотрели друг на друга и почти разом отвели взгляд, будто в смущении и растерянности; сейчас Хелен казалось невероятным, что когда-то можно было запросто заглянуть к Джулии вместе с Кей и на пороге вежливо болтать, отмечая легкую неловкость между той и другой. И что с тех пор произошло? – думала Хелен. Вообще-то, ничего.
«Но если ничего не произошло, почему я скрыла это «ничего» от Кей? – спросила она себя. – С какого ляду я здесь?»
Она знала, почему она здесь. Стало страшно.
– Наверное, я уже пойду, – сказала Хелен.
– Ведь вы только что пришли.
– Вы мыли голову.
Джулия поморщилась, словно досадуя.
– Наверное, вам уже доводилось видеть мокрые волосы? Не ерундите. Садитесь, я принесу вам выпить. У меня есть вино! Давно уж стоит, все не было повода открыть. Правда, лишь алжирское, но все же.
Она склонилась к шкафу и завозилась на полке. Хелен посмотрела на ее согнутую спину, переступила на месте и снова нервно огляделась. Затем подошла к книжной полке и обежала взглядом названия. В основном детективы в крикливых переплетах. Среди них два опубликованных романа Джулии: «Постепенная смерть» и «Двадцать безжалостных убийств».
С книг перевела взгляд на картины на стенах и безделушки на расписной каминной полке. Несмотря на волнение и зажатость, она хотела впитать любую крохотную деталь, которая могла бы рассказать о Джулии.
– У вас прелестная квартира, – учтиво сказала Хелен.
– Находите? – Закрыв дверцу шкафа, Джулия выпрямилась. Она держала бутылку, штопор и стаканы. – Вообще-то, барахло не мое – кузины Ольги.
– Кузины?
– Квартира теткина. Я здесь живу, чтоб не реквизировали. Этакая благородная хитрость, на какие горазды буржуи. Здесь только эта комната и кухня, которая еще служит ванной. Сортир внизу в холле. Вообще-то, жуткий бардак. Все окна без стекол – бились так часто, что Ольга плюнула вставлять. Летом я затягивала окна марлей – прелестно, живешь будто в палатке. Но сейчас уже холодно, и я заделала их картоном из-под талька. Вечером ничего, когда шторы опущены. Но днем паршиво. Чувствуешь себя кем-то
Тем временем Джулия ввинтила в бутылку штопор и с легким усилием выдернула пробку. Разливая вино, взглянула на Хелен и улыбнулась:
– Раздеться не хотите?
Нехотя Хелен размотала шарф, сняла берет и стала расстегивать пуговицы пальто. Она была в утреннем платье с кремовыми отворотами, которое так нравилось Кей. Лишь сейчас Хелен сообразила, что осталась в нем, дабы произвести впечатление на Джулию, однако теперь оно выглядело нелепо на фоне мокрых волос и бесцветных губ, мятых брюк, чудных носков и туфель хозяйки, которая при всем при том держалась с очаровательной непринужденностью. Хелен неловко вылезла из пальто, словно делала это впервые в жизни. Джулия бросила взгляд в ее сторону и сказала:
– Ух, какая вы нарядная! По какому случаю?
Замявшись, Хелен ответила:
– У меня день рожденья.
Решив, что она шутит, Джулия рассмеялась, но увидела серьезный взгляд гостьи, и лицо ее помягчело.
– Хелен! Что ж вы не сказали-то? Если б я знала...
– Пустяки, – сказала Хелен. – Правда. Глупо, но чувствуешь себя ребенком... Все будто сговорились... Кей подарила мне апельсин, – грустно добавила она. – На кожуре вырезала «С днем рождения».
Джулия передала стакан с красным вином.
– Она молодец. И вы молодец, что чувствуете себя ребенком.
– Лучше бы не надо, – вздохнула Хелен. – Сегодня я была ужасной. Хуже ребенка. Я... – Она не договорила и вяло махнула рукой, словно отгоняя воспоминания о своем поведении.
– Ничего, – мягко сказала Джулия, поднимая стакан. – Ну, будем! Ваше здоровье!.. И всякие прочие глупости, какие при этом говорят, отчего я всегда чувствую себя так, словно отправляюсь на последнее задание. Ну давайте, краешком и донышком – за удачу.
Они дважды чокнулись и выпили. Резкое вино заставило сморщиться.
Сели порознь. Хелен расчистила себе место среди подушек на кушетке. Джулия, вытянув ноги, унасестилась на подлокотнике кресла в розовой бархатной обивке. Во фланелевых брюках ее ноги казались невероятно стройными и длинными, а бедра такими хрупкими и уязвимыми, словно могли переломиться, если их сдавить руками. Она взяла пепельницу и потянулась за сигаретами и спичками на каминной полке. При этом безрукавка задралась, и стала видна не застегнутая внизу рубашка, сквозь разошедшиеся полы которой проглянул плоский смуглый живот с аккуратным пупком. Хелен поспешно отвернулась.
Одна подушка свалилась на пол. Хелен за ней нагнулась и поняла, что это не диванная, а постельная подушка; значит, в этой двухкомнатной квартире кушетка служила Джулии кроватью, и каждый вечер она застилала ее простынями и одеялом, раздевалась, стоя перед ней... Возникшая картинка не была эротической – всюду так часто видишь кровати, подушки и ночные рубашки, что они давно уже утратили свой заряд интимности и сексуальности. Наоборот, образ показался трогательным и слегка тревожащим. Хелен вновь взглянула на красивое хрупкое тело Джулии и подумала: «Что же в ней такое? Почему она всегда такая одинокая?»