Ночной охотник
Шрифт:
Худой блондин по имени Бакли, ловкий и жилистый парень из племени белокожих дикарей, в повседневной жизни слыл тихим молчуном. Говорил он обычно очень мало, почти невозможно было из него вытянуть хоть пару слов, и в остальное время он совершенно невозмутимо смотрел на мир.
Только в этот вечер светловолосый сёрчер охмелел. Причем опьянение настигло его сразу, от первого же глотка меда. Бледные щеки разрумянились, а с узкого лица, обычно сурового и невыразительного, ни на мгновение не сходила возбужденная улыбка.
С
— Я еще раз повторяю вам, други мои, что у той самой девки, я вам как–то рассказывал, у той, из красного шатра в Ниане, у которой я в последний раз провел целую ночь, у нее был самый настоящий хвост!
— Хвост? Разве у женщин бывает хвост? — недоверчиво взвился кто–то из сёрчеров, сидевших на другого краю костра. — Ты ничего не перепутал ночью? Это была точно девка? Ты уверен?
— Девка! Клянусь, други мои! Это была самая настоящая молодая девка! Длинные волосы, серьги в ушах, а груди… Груди у нее были, как у самой статной нианской красавицы! Таких грудей я еще никогда не видел, чтобы мне провалиться! Плотные, теплые, тяжелые… там было за что подержаться! Но, главное — они были покрыты густым пушком, мягкой нежной шерстью! Кто–то из родни у нее путался с людьми–кошками, это точно! Клянусь звездным небом, она была из племени мутантов! Ее звали Ц'Веела!
— Сколько же ты выпил тогда, Бакли? Признавайся, сколько медового вина ты перелил в себя, соломенная голова? — с нарочитой невинностью поинтересовался Джиро. — Может, от выпивки у тебя у самого на ладонях полезла густая щетина, вроде сена, которое торчит из твоего затылка?
— Да нет же, что ты болтаешь, черное обугленное полено, — досадливо поморщился белокожий парень. — Я почти не пил в тот вечер.
С недовольной гримасой он сделал рукой несколько резких движений в воздухе. Со стороны можно было подумать, будто он отмахивается, как от роя надоедливых насекомых, от взрывов веселого хохота, раздававшегося вокруг.
— Да, в ее шатре было темно, совсем темно, — упрямо повторил Бакли. — Дело было глубокой ночью, а лампы там не было.
— Как же ты все разглядел?
— Там совсем не было света, это точно. Но зато я все прекрасно помню! Глаза ее сверкали в темноте так, что в шатре было светло! Я трогал ее за груди! Я щупал ее, раздевал все дальше и дальше, а сам чувствовал, что все ее тело было покрыто кошачьей шерстью! Бедра, ляжки, спина и задница… все, все это было покрыто густой шерстью!
Иннеец Рябой Рахт, сидевший рядом с Хорром, с серьезным видом кивнул головой:
— Мы тебе верим. Клянусь Духом Проливного Дождя, чего тут такого? Ты и в самом деле раздел ее, потрогал и обнаружил густую шерсть на ее груди. Мы тебе верим, можешь не сомневаться.
Как и все дождевые охотники из племени нууку, Рахт редко улыбался. Даже в тех случаях, когда иннейцы погибали от смеха, на их красноватых, словно обожженных лицах сохранялось невозмутимое, твердое выражение.
— Потом? Что было потом? Не догадываешься? — гордо вскинул голову Бакли. — Мотыльку понятно, что было потом!
Чтобы выиграть время, он повернулся и обратился к чернокожему толстяку по имени Лоник, сидевшему рядом:
— Дай–ка мне еще глотнуть меда, приятель. Сейчас приложусь покрепче и подробно расскажу, что происходило дальше.
Острый кадык, выделявшийся на его бледном горле, несколько раз судорожно взметнулся, когда Бакли влил в себя очередную порцию меда.
— О, что это было! — воскликнул он, утирая влажные губы задубевшим рукавом. — Мне повезло, мне попалась самая страстная нианка, самая настоящая самка! О, эта кошка ласкала меня всю ночь! Она мучила меня, облизывала с ног до головы длинным горячим языком и терзала до утра своими когтями. Ц'Веела до рассвета не выпускала из своих теплых пальцев мой твердый таран!
— Да врешь ты все, приятель! — громогласно перебил его усмехающийся Джиро. — Клянусь светлым ликом Троицы, ты пришел в тот шатер поздно вечером, в это я верю…
— Мы тебе верим! — едва сдерживая смех, эхом откликнулись Аркен и Лоник.
— Ты выпил с ней вместе меда, в это я тоже верю, — продолжил Джиро. — Но вот потом ты напился до изумления, как всегда! Скорее всего, ты сразу уснул и очухался только утром!
— Нет, это было не так! — запротестовал парень. — Ты ошибаешься, бритая медвежья морда!
— Ты дрых всю ночь! Клянусь светлым ликом Троицы, ты храпел и свистел носом всю ночь! Вот в это я охотно верю! — воскликнул чернокожий, сверкая белоснежными безукоризненными зубами: — Тебе снилась эта девка, ты стонал от страсти с закрытыми глазами и гладил меховую подстилку, а думал, что держишь ее в руках! Ты напился и ерзал мокрым брюхом по меховой подстилке! Вот тебе и показалось, что у этой красотки кожа покрыта шерстью!
Сёрчеры гоготали во весь голос. От восторга путешественники хлопали друг друга по плечам с такой силой, словно каждый хотел выбить пыль из поношенной походной одежды соседа.
Бакли упрямо повторил, стараясь перекричать хохочущих приятелей:
— Я был не пьян! Говорю тебе точно, черная медвежья морда, я не был пьян! Я действительно спал с девушкой–кошкой! Она мне прошептала на ухо свое имя — Ц'Веела! О, если бы вы видели ее огромные глаза! Они сверкали в темноте, как светильники! Так что я прекрасно все видел. В шатре пахло, как в кошатнике, но этот запах возбуждал! И шерсть! Шерсть у нее была везде, даже на спине! Мы вернемся в Ниану, и я отведу тебя к ней в шатер!