Ночной охотник
Шрифт:
Кийт мог управлять действием медальона. Достаточно было только поворачивать диск и направлять отражающую сторону к груди, чтобы уменьшать или увеличивать активность действия. В мгновения телепатической концентрации он вполне мог проникать в те процессы, что происходили в умах окружавших его людей, животных, птиц и даже насекомых.
Ментальные каналы его порой так открывались, параспособности настолько обострялись, что он, уже помимо своей воли, явственно ощущал внутренний ритм окружающей природы, что было мало кому доступно даже из числа лучших учеников Аббатства. Обращая
Медальон нужен был Кийту прежде всего потому, что он сводил в едином энергетическом потоке самые изощренные и пестрые мыслительные колебания, излучаемые человеческим сознанием. Он сплетал в своеобразную паутину рациональные секторы разума с периферийной нервной системой, с упругими мускулами и всеми органами чувств.
Рефлектор чутко улавливал сердечную пульсацию, совмещенную с артериальным давлением и колебанием нервного напряжения солнечного сплетения. Все это смешивалось с эмоциональной и ментальной информацией, поступающей из окружающего мира.
Ничто не проникало извне в сознание Кийта свободно. Он не мог себе позволить роскошь расслабиться ни на мгновение.
Именно он отвечал за весь отряд сёрчеров. В его сознании всегда бодрствовала инстинктивная осторожность по отношению к приходящей с разных сторон мысленной информации, в которой он пытался предугадать будущее.
В обязательном порядке ментальный медальон словно «стерилизовал», очищал от ненужных примесей самые разные информационные потоки, поступающие по интеллектуальным и телепатическим каналам. Потом с помощью рефлектора все словно сжималось в единую нейросубстанцию, и полученный продукт сливался по ментальным «желобам» в безбрежные запасники его памяти.
Так формировался жизненный опыт, необходимый для выживания в этом суровом мире.
Странник, бродяга, искатель удачи, Хрипун со времени своего исчезновения из Аббатства никогда не думал о прошлом и будущем, а жил только настоящим. Все его интересы были связаны только с сегодняшним днем, и все силы он прикладывал к тому, чтобы прожить его как можно полнее, перемещаясь от одного Забытого Города к другому.
Глава 4
НОЧНОЙ СМЕХ
Ночное небо, особенно в ясную, погожую погоду всегда вселяло в душу Хрипуна чувство надежды. Неподвижные звезды, мерцавшие на черном бархатном пологе, постоянством и неизменностью всегда олицетворяли для него вечную незыблемость, ту самую стабильность жизни, которой он сам себя лишил, выбрав дорогу сёрчера, вечного странника.
Беседа у костра, разведенного недалеко от входа в лесную пещеру под исполинским деревом, уже изрядно затянулась.
Медноволосый Хорр чувствовал, что ему невыносимо хочется спать. После того, как иннеец несколько раз глотнул медового вина, с непривычки его разморило, но он держался из последних сил.
Взгляд
Он сопротивлялся мягкому напору сна, но сил уже не оставалось, и дождевой охотник первым удалился в пещеру. Стоило ему только опустить голову на покрывало, как неведомая сила точно поглотила его, и Хорр рухнул в забытье, как в омут, и не слышал больше ничего, что происходило вокруг.
Сёрчеры сначала немного попритихли, а потом снова приложились к вину и продолжали веселиться.
Сутер, сидевший по–прежнему в стороне, тихонько наигрывал заунывную мелодию на флейте, изготовленной из подводного тростника. Мутант обнаружил заросли этого растения на дне одного из лесных озер и довольно долго мастерил из тонкого ствола музыкальный инструмент. Прошло немало времени, прежде чем Сутер высушил и отполировал трубку, для того чтобы вырезать в ней изощренные отверстия, помогающие извлекать чарующие звуки.
С тех пор он часто играл во время остановок. Его простая, даже примитивная, но грустная и печальная музыка и сейчас витала над опушкой, накладываясь на возбужденные крики подвыпивших бродяг.
Кийт Хрипун по–прежнему сидел в полном молчании, разглядывая толстенное полено, потрескивавшее в самом центре костра.
Вернее, это было даже не полено, а целое бревно, ствол высокой пальмы, не так давно поваленной бурей. Чтобы дотащить эту огромную колоду из леса до костра, разведенного около пещеры, шестерым сёрчерам, к которым примкнул и Медноволосый Хорр, пришлось приложить немало усилий. А уж слабаками их никак нельзя было назвать.
Разрубить ствол с такой твердой древесиной им тоже ни за что не удалось бы, несмотря на все старания. Поэтому было решено волочить пальму по траве и целиком ухнуть бревно в обширный костер.
Глаза Хрипуна упирались в это полено, медленно горевшее в течение всего вечера. Бугристый, шишковатый ствол лежал на толстом слое угля и пепла, и взгляд предводителя сёрчеров скользил по его неровной, изрытой раскаленными впадинами поверхности. Изломы коры, трещины, узлы, наросты, наплывы еще явственнее проступали в огне. Все их изгибы и завитки завивались и корчились в трепещущих языках пламени.
Высоко взвивались огненные лепестки, снопы искр взметывались ввысь. Изменчивые блики танцевали в их узорах, и Кийт встрепенулся. Неожиданно он пережил тревожные, очень неприятные мгновения…
Внимательно рассматривая полыхающее зарево костра, он получил странное предостережение. Это было предупреждение! Не до конца осознанный, не до конца расшифрованный, но все–таки совершенно отчетливый сигнал!
В качающихся языках пламени ему внезапно почудилось нечто угрожающее. Странный изменчивый образ напоминал злобное, издевательски ухмыляющееся лицо.
В первое мгновение Кийт даже вздрогнул. Но сомневаться не приходилось, это не было мимолетным наваждением.
Видение нарождалось и надвигалось на него снова и снова, отчетливо проступая из раскаленного чрева очага.