Ночной охотник

Барнс Томас

— Правдиво, ничего не скажешь, — с холодной улыбкой кивнул Меола. — Действительно, звучит очень убедительно. Ты подбежал, увидел несчастного и удалился.

Внезапно он грозно вопросил:

— А как же убитый на морском берегу? Ты тоже случайно оказался рядом, когда зверски убили моряка?

— Да, я случайно оказался там.

— А Нунц? И опять ты случайно пришел к школе вечером?

Неожиданно Медноволосый Хорр смутился. Он ничего не мог бы сказать о том вечере, когда преследовал девушку, безумно похожую на Ратту, а внезапно наткнулся на труп молодого нианца, истекающий

кровью в нескольких шагах от моря. Ничего не мог сказать и об убитом ученике. Каждый раз он искал свою любимую, а натыкался на мертвеца…

Начальник охраны продолжал свирепо сверлить глазами Хорра. Этот жесткий взгляд не сулил пленнику ничего хорошего.

— Ты виновен во всех убийствах, — решительно сказал Меола. — Это сделал ты, и мы уничтожим тебя. Я доложу обо всем Главе Совета Купцов, и он решит, когда тебя казнят.

Голос его прозвучал настолько жестоко, что не оставалось никаких надежд на то, что этот человек может передумать.

Да, невольно вздохнул про себя Медноволосый Хорр, если бы выбирать, наверное, лучше было бы погибнуть в болотах Пайлуда. Лучше бы уплыть вместе с Раттой в смрадную тьму!

Перед его глазами невольно возникло тяжкое неотвязное видение: освещаемая серебристой луной зеркальная гладь протоки и отчетливый силуэт черной лодки, увозящей в туман зеленоглазую девушку…

Суровый голос Меолы вернул его к ужасной действительности.

— Обычно все казни Глава Совета Купцов Нианы назначает на площади Свинцовой Звезды, — сказал Меола. — Но Глава должен еще решить, когда это произойдет. До этого времени ты будешь сидеть в клетке, как зверь. Ты будешь жить в клетке, чтобы все жители Нианы смогли прийти и посмотреть на гнусного убийцу.

От бессильной ярости молодой иннеец был готов грызть зубами свои кандалы. Мышцы его вздувались буграми, когда он пытался вырвать массивные цепи из стен, но этого ему сделать так и не удалось.

Меола встал и добавил ледяным тоном:

— Готовься к жуткой смерти. Казнь будет страшной. Ты не сразу умрешь. Ты будешь очень долго мучиться. Все жители Нианы смогут посмотреть на площади, как ты будешь страдать перед смертью…

* * *

Сёрчеры все эти дни не покидали границ Нианы. Они поражались тому, что весь город говорит только об одной новости, — о предстоящем наказании, которое должен был понести какой–то страшный убийца, вырезавший сердца у молодых нианских парней.

Об этом говорили в портовых кабаках. Об этом судачили хозяйки, выбравшиеся купить продуктов на морских рынках. Это обсуждали в богатых купеческих кварталах и на нищенских окраинах.

Только об этом говорили и в тех лавках, куда люди Хрипуна приносили вещи, обнаруженные ими во время последней экспедиции. Во многих местах искателей уже хорошо знали, ведь они часто появлялись в городе с очень ценными находками.

Куда бы они ни заходили, после традиционных приветствий их сразу спрашивали:

— Пойдете ли вы на площадь Свинцовой Звезды?

Кийт обычно равнодушно отмахивался от таких вопросов. Он никогда не был любителем кровавых зрелищ.

Но все равно, против своей воли, он все–таки пошел на казнь…

Накануне

вечером, когда они вместе с Джиро сидели в одном портовом кабаке, в дверь влетели ошеломленные иннейцы из его отряда.

Все остальные сёрчеры разбрелись по своим делам. Это было вполне в традиции отряда Хрипуна, — вместе они держались только во время походов.

После возвращения из экспедиций только чернокожий гигант обычно находился рядом со своим предводителем. Джиро редко расставался с Кийтом, и, как правило, они вместе жили на каком–нибудь постоялом дворе.

Мутант–ныряльщик вообще предпочитал не приближаться к Ниане.

В больших городах Сутер всегда чувствовал себя особенно неуютно. Прежде всего, горожане обычно неприязненно относились к людям–мутантам, а то, что он относится к этому племени, опытному глазу было видно сразу.

Если жабры за ушами, эти извилистые мясистые складки, он мог еще прятать под банданой, то жесткие плавательные перепонки на руках скрыть никогда не удавалось…

Все остальные разбредались, посещая кабаки и шатры улыбчивых девушек. Путешественники забывали о том, что еще совсем недавно рисковали жизнью ради своих богатств, и приделывая крылья к своим честно заработанным серебряным слиткам, для того чтобы богатство легче улетало из их рук навсегда.

Когда все заработанное заканчивалось, сёрчеры собирались вновь. Кийт по своей компьютерной карте вычислял очередной Забытый Город, и отряд опять шел новым маршрутом.

Но в этот раз не прошло и пары дней после возвращения, как Рябой Рахт и Зубастый Тора разыскали Кийта. Как только они появились в низком помещении, пропахшем запахами вина, грубой жратвы и мужского пота, Хрипун сразу почувствовал неладное.

Казалось, в тот вечер ему удастся отдохнуть. Как и каждому нормальному человека, Кийту невольно захотелось немного расслабиться, отойти душой после похода, в котором пришлось так много пережить.

Удалось достаточно выгодно продать оружие и старинную посуду, которую они обнаружили недавно в Забытом городе, и хотя бы один вечер можно было ни о чем не думать.

Вместе с Джиро они пригласили на кружку вина старого толстого Тента, хозяина небольшой торговой лавки, всегда помогавшего пристроить древние вещи. Казалось, весь вечер еще был впереди.

Хрипун сидел за одним столом со своим закадычным другом и краснощеким пузатым нианцем. Втроем они потягивали теплый хмельной мед из толстостенных глиняных бокалов, обменивались новостями и бездумно болтали о разных мелочах.

По жилам уже разливалось слабое тепло от медового вина, а в кувшине еще вдоволь оставалось ароматного напитка. На блюде горкой ле жали разные лакомства, фрукты и сыр. После походной пищи сёрчеры любили побаловать себя всякими деликатесами.

На душе становилось все спокойнее. Казалось, этот вечер должен был вырвать его из бесконечной череды напряженных забот. Неприметная расслабленная улыбка играла на губах Кийта. Порой даже Джиро с изумлением смотрел на своего вожака, — ведь несколько раз тот громко засмеялся, отчего преобразилось его изуродованное глубокими шрамами лицо, что бывало крайне редко.