Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина)

Ломм Александр Иозефович

Постепенно в его убежище накопился и целый склад боеприпасов: гранаты, мины, автоматные и пулеметные диски, фаустпатроны, пакеты со взрывчаткой и прочее. Появилось и новое оружие: пять пистолетов, три автомата, легкий пулемет. Теперь он мог спокойно приступать к самым различным oneрациям, не страшась никаких сложностей. Действия его после этого стали еще более сокрушительными. В этот период он и совершил такие великолепные диверсии, как взрывы мостов, уничтожение эшелона, поджог склада с горючим, налет на лагерь военнопленных и так далее.

Теперь он не

просто искал подходящего случая нагнать ужас на фашистов. Вначале его диверсии сводились к импровизированным налетам и больше походили на охоту, чем на продуманные операции. Теперь же он заранее продумывал каждую очередную диверсию, собирал необходимые данные о намеченном объекте, искал самые действенные приемы для его уничтожения. Возвращаясь под утро после очередного дела, он тщательно анализировал свои действия, восстанавливая весь ход событий, и тем самым совершенствовал тактику своих небывалых в военном деле воздушных ударов.

Для учета причиняемых фашистам потерь он завел дневник, в который ежедневно записывал лаконичные данные о своих боевых успехах, набрасывал контуры новых задуманных операций.

Если ему удавалось проникнуть в штаб какой-нибудь части, он теперь не просто убивал, уничтожал, сжигал, а старался захватить карты и документы, из которых узнавал потом о намерениях и планах гитлеровцев. Важность некоторых из захваченных таким образом документов навела Кожина на мысль, что они могут представлять ценность не только для него самого, но и для партизанских отрядов и даже для командования Красной Армии. Он понял, что оставаться в полной изоляции ему нельзя, что связь с людьми, участвующими в кровопролитной войне против фашизма, ему просто необходима.

Таким образом, к личным мотивам, побуждающим его желать встречи с любимой девушкой, присоединились мотивы, продиктованные сознанием своего патриотического и воинского долга. Теперь он ждал встречи с Иветой с еще большим волнением.

Наконец долгожданная среда приблизилась.

Накануне ночью Кожин работал с особенным азартом. Он совершил дерзкий налет на штаб дивизии в Б., расстрелял нескольких фашистских солдат и офицеров, подорвал сейф и похитил из него целую пачку секретных документов. Перед тем как скрыться, забросал караульное помещение штаба гранатами. В другом конце района он в ту же ночь поджег из фаустпатрона фашистский танк, стоявший во дворе казармы.

Вернувшись в свое убежище, Кожин долго не мог заснуть. Нервы его были взвинчены, сердце никак не хотело успокоиться. Ведь этим вечером ему предстояло убедиться в верности его дорогой Ветушки, а кроме того, наладить связь с партизанским отрядом и передать для Локтева и Горалека первый ценный подарок — добытые этой ночью секретные документы фашистского штаба.

26

Во второй половине дня, когда командиры разрабатывали для своего отряда новую боевую операцию, в дверь штаба, робко постучавшись, вошла Ивета.

— Вам что нужно, сестра? — недовольно спросил Локтев.

— Як

товарищу Горалеку… Товарищ Горалек, позвольте мне сегодня отлучиться из лагеря часа на три. От пяти до восьми вечера, — скороговоркой проговорила девушка и вся при этом залилась краской.

— Отлучиться из лагеря? Куда же это ты собираешься? — удивленно прогудел Горалек.

— Мне тут недалеко, в лес… В одно место… Это близко, километра три-четыре, не больше. Я быстро обернусь и к восьми уже снова буду здесь. У доктора я уже отпросилась…

— Погоди, “у доктора”… Скажи-ка лучше, зачем тебе в лес понадобилось? Может, ты наслушалась разных россказней и собираешься на поиски ночных орлов?

— Что вы, товарищ Горалек! У меня личное дело!

— Ах, вон как! Личное… Тогда проходи, садись. Вот так! А теперь, сестра Ивета, слушай. У партизан не бывает личных дел. Они не смеют отлучаться из отряда, если командир не знает, куда и зачем они идут. От этого зависит наша общая безопасность. Уловила?

— Да, товарищ Горалек…

Ивета сидела па краешке ящика и нервно теребила платочек. Она не ожидала такого поворота и теперь готова была расплакаться. И зачем она только пришла сюда! Почему не отказалась от встречи с Иваном, как в прошлую среду?..

Заметив ее растерянность, Горалек стал строгим и официальным:

— Итак, сестра Ивета, куда и зачем вы намерены отлучиться из лагеря?

Локтев постукивал пальцами по столу и с интересом прислушивался к разговору. У Иветы задрожали губы. — Я не могу… — всхлипнула она.

— Ах, вон как даже! Тогда скажите, почему вы не можете?

— Я… я… должна встретиться с человеком, которого люблю…

У Локтева поднялась одна бровь и дрогнули уголки губ. В черных глазах Горалека мелькнула смешинка. Однако тон допроса он не смягчил:

— Кто этот человек?

— Не надо, товарищ Горалек, не спрашивайте!.. Это хороший человек, но вы… вы… можете неправильно отнестись к нему и напрасно его обидеть… Я лучше никуда не пойду! Разрешите мне вернуться к раненым!..

— Нет, Ивета, не разрешу! Сидите! Дело зашло слишком далеко. Мы уважаем ваши чувства, мы согласны признать, что ваш избранник хороший человек, но мы должны знать, с кем вы встречаетесь. И среди наших врагов, среди немцев, есть хорошие люди. Есть сочувствующие, а есть и такие, которые поняли, что фашизм — зло для всех людей, и поэтому активно нам помогают. Не бойтесь сказать правду. Этот человек немец, да?

— Немец?!. Ну что вы, что вы, товарищ Горалек! Разве я стала бы дружить с немцем!.. Он русский! — горячо воскликнула Ивета.

Командиры многозначительно переглянулись.

— Вы говорите, он русский? — спокойно заметил майор. — Но если русский, то в чем же дело? Почему вы боитесь, что мы обидим его?

Ивета подавленно молчала. Она поняла, что и так уже сказала слишком много.

— Или, быть может, он из этих… из власовцев? — нахмурившись, сурово спросил Локтев.

— Нет, нет, он настоящий советский! Он наш! — воскликнула с жаром Ивета и вдруг залилась слезами.