Ночной Орел
Шрифт:
Когда майор Клоц доложил ему о происшедшем, барон лишь побледнел и спросил:
— Генерал мертв?
— Более чем мертв, господин полковник. Он изувечен до неузнаваемости!
Заметив в небе над штабом самолет, барон поморщился:
— Это вы, майор, вызвали самолет?
— Я, господин полковник. В туче прячется неприятельский воздушный шар! Я абсолютно в этом уверен!
— Шар?… Возможно… Разрешите ваш бинокль, майор.
— Пожалуйста!
Клоц услужливо поднес барону бинокль. Тот рассеянно взял его, направил на тучу и долго ее рассматривал, не говоря ни слова. Самолет
— Я ошибся в его психике, страшно ошибся. И все же будет глупо, если они убьют его — пробормотал Норденшельд словно про себя.
— Кого, господин полковник? — удивленно спросил майор Клоц.
— Очень ценного и очень нужного нам человека.
— Простите, господин полковник, но ведь там…
— Внимание! Начинается!
Самолет вплотную приблизился к туче.
35
Кожин не стал уклоняться от воздушного боя.
Взвинченные нервы требовали разрядки, а для этого небывалая, рискованная ситуация подходила как нельзя лучше.
Отдыхая у себя в гроте, сержант не раз представлял себе сражение с вражескими самолетами, обдумывал тактику такого неравного боя. Теперь, когда эта игра воображения превратилась в грозную действительность, многие из придуманных уловок сослужили ему службу.
Главным его преимуществом было то, что его скрывала туча. Враг не видел его и даже не представлял себе, с кем имеет дело. И уж конечно, он обладал неизмеримо лучшей маневренностью, чем неуклюжий самолет устаревшего образца.
В этом небывалом в истории авиации сражении он непременно должен одержать победу.
Охваченный волнением и счастьем боевого азарта, Кожин, однако, не утратил способности ясно мыслить, точно расценивать обстановку, действовать быстро и решительно.
Заняв позицию на самом краю тучи, он приготовил пистолет и напрягся, не спуская глаз с приближавшейся железной птицы.
Самолет беспечно стрекотал, подбираясь к туче. Сидевший в нем пожилой пилот спокойно улыбался. Вероятно, он не очень-то верил в реальность неприятельского воздушного шара, который ему поручили ликвидировать. Кожин совершенно отчетливо увидел лицо пилота — усталое, в морщинках, с мешками под глазами, обыкновенное человеческое лицо. Впервые в жизни ему стало не по себе при мысли, что сейчас он должен убить этого человека. Это была не жалость, а обычное отвращение человека к убийству себе подобных. Но выбора не было — не убить было нельзя.
Подпустив к себе самолет на двадцатиметровую дистанцию, Кожин двумя меткими выстрелами уложил и пилота и пулеметчика. Потом посторонился, пропустил самолет под собой. Врезавшись с разгона в тучу, старая машина тут же потеряла управление и, беспомощно вихляясь, полетела к земле, словно подбитая птица.
Наземные наблюдатели вскрикнули в один голос.
Потрясенный до глубины души, полковник фон Норденшельд вытер лоб белоснежным платком и сокрушенно пробормотал:
— Как я ошибся в его характере! Как жестоко ошибся!..
После этого он снова припал
— Ослы! Болваны безмозглые! Присылайте немедленно три истребителя!.. Что?! Без возражений! Ваша тихоходная этажерка уже горит на земле!.. Экипаж?! К черту экипаж! Истребители давайте!..
И вот появились истребители.
Они вынырнули из-за темной кромки леса и, строго сохраняя строй треугольника, с оглушительным ревом пронеслись над крышами домов. Сделав над городом широкий круг, они устремились к туче.
— Теперь дело пойдет всерьез! Держись, сержант! — проговорил Кожин и вынул гранату.
Головной самолет ему удалось поразить. Граната гулко рванулась на обшивке мотора. Самолет загорелся и пошел вниз, оставляя за собой длинный шлейф дыма. Он упал за городом на трубу кирпичного завода. Пилот из него выброситься не успел.
Два других самолета прошили тучу пулеметными очередями, но проскочили сквозь нее, ничего не заметив.
Увидев гибель своего ведущего, летчики, вероятно, сообразили, что лететь в тучу опасно. Они избрали более простую тактику — начали описывать вокруг тучи круги и поливать ее огнем из пулеметов. Если в туче укрылся воздушный шар, они и так его доконают.
Кожин понял, что положение его становится безнадежным. Пули пока что свистели где-то у него под ногами, но рано или поздно они должны были настичь его. Как ни велика туча, а долго в ней укрываться от такого ураганного огня невозможно. И тогда Кожин решил оставить тучу и уйти от назойливых истребителей.
Он вынырнул из молочно-серого облака и пошел вертикально к небу. В запасе у него оставались три гранаты и совершенно бесполезный теперь пистолет.
С земли Кожина не было видно — его полностью заслоняла туча. Но летчики вскоре заметили его. Один самолет сошел с круга и круто ринулся вверх. Второй продолжал поливать тучу пулеметным огнем, будучи уверен, что главный объект остался там.
Летчик, пустившийся вдогонку за Кожиным, не стрелял.
По всей вероятности, человек, улетающий в небесную высь без всяких приспособлений, глубоко поразил воображение фашистского аса. Весьма возможно, что ему захотелось рассмотреть странного летающего человека вблизи.
Кожин не мог состязаться в скорости подъема с мощной машиной. Он хотел было камнем броситься вниз и, перейдя на бреющий полет, умчаться в горы, но было поздно. Неумолимый самолет был уже слишком близко, падать пришлось бы прямо на него.
Выругавшись, Кожин выхватил гранату. Сильный взмах руки, и граната полетела прямо в стремительно надвигавшийся и грозно ревевший винт. Взрывная волна отбросила Кожина в сторону. Возле головы его тоненько пропел осколок. Но самолет уже горел и, переворачиваясь в воздухе, падал вниз.
В это время, сделав заход снизу, на Кожина шел третий истребитель. Кожин решил больше не испытывать судьбу. Будь что будет — надо падать и уходить прочь!
Между ним и самолетом оставалось расстояние метров в пятьсот. Но с каждой секундой это расстояние сокращалось. Человек и машина стремительно сближались.