Ночной пасьянс
Шрифт:
– Вы по какому вопросу?
– спросил молодой человек.
Представившись и не вдаваясь в подробности, Сергей Ильич объяснил.
– Дом 11-а двухэтажный, вроде флигеля. Старый. Там десять квартир, сказал техник.
– Сейчас мы паспортистку позовем... Зина!
– крикнул он, принеси Толбухина.
Пришла паспортистка с толстой регистрационной книгой.
– Есть ли в доме 11-а старожилы? Скажем, люди, живущие там с довоенных времен?
– спросил Сергей Ильич.
Найдя нужный адрес, она стала проверять список жильцов - в озраст и кто когда поселился.
– Есть тут старик один, из восьмой квартиры, - паспортистка держала толстый палец на строчке.
–
– Иди, - сказал ей техник.
– Вы загляните к нему, - обратился уже к Сергею Ильичу.
– Старые любят вспоминать, - философски заключил он.
Поблагодарив, Сергей Ильич ушел...
Лестница на второй этаж и перила были деревянными, пахли скипидаром, кто-то заботливо протирал их. Дверь в восьмую квартиру когда-то давно покрасили красной половой краской, теперь она пересохла, облупилась. Не обнаружив звонка, Сергей Ильич постучал. Никто не откликнулся. Лишь на третью его попытку по ту сторону звякнула цепочка, и дверь отворилась. На пороге стоял маленький усохший человек в полосатой пижаме со старческими коричневыми пигментными пятнами на лысом черепе. Кожа лица его настолько одрябла и так ее изжевали морщины прожитых лет, что глаз почти не было видно. И все же Сергей Ильич поймал их взгляд - странный, направленный на него, и вместе с тем сквозь него и упиравшийся где-то далеко в какое-то препятствие.
– Ярема Иванович?
– спросил Сергей Ильич.
Старик кивнул.
– Я к вам, если разрешите.
Старик посторонился, пропуская гостя.
Сергея Ильича поразила бедность квартиры. Маленькая прихожая выводила прямо в комнату. Кухни тут, видимо, не было, потому что в комнате стояла двухкомфорочная газовая плита, выпирала допотопная конусообразная чугунная раковина с огромным сифоном. Тут же - небольшой стол, кушетка, застеленная вылинявшим пикейным одеялом и фанерный шкаф со вбитыми сбоку гвоздями, на которых висели коро тенькое вафельное полотенце и пиджак с обвисшими плечами.
Заметив на столе несколько пузырьков с воткнутыми в них пипетками, Сергей Ильич спросил:
– Вы болеете? Может, я не вовремя?
Слабо шевельнув пальцами немощной руки, как бы успокаивая визитера, старик ответил:
– Глаукома. Десять лет слепну, - он поднял голову навстречу взгляду Сергея Ильича, приглашая начать разговор, ради которого тот пожаловал.
– Ярема Иванович, как давно вы живете здесь?
– приступил Сергей Ильич к делу.
– Я из Инюрколлегии, разыскиваем родственников одного человека.
– С 1912 года, - он помолчал, будто тень минувших лет заслонила собеседника.
– Кого вы ищете?
– Кого-нибудь из семьи Бучинских. Они вроде тут жили?
– Нет. Анелька, Стефан и старший их, Алекс, жили на Грюнвальдской. А тут седьмую квартиру снимал их младший - Михайло. Был студентом медицины. Потом практиковал.
– И куда уехал?
– Далеко, - старик медленно опустил веки, печально покивал головой. Царство ему небесное. Германцы в сорок третьем увезли... Вся фамилия сгинула. Анелька в 1936 году повесилась. Муж ее, Стефан, имел молоденькую австриячку, работала в рецепции [рецепция (польск.) - в данном случае бюро приема при гостинице] отеля "Бристоль". Он продал все и укатил с нею в Вену. Брат ее, пьяный, застрелил Стефана.
– А старший сын их, Александр?
– спросил Сергей Ильич, дивясь памяти старика.
– Полицаи в лесу поймали. В сорок первом. В город он ходил и из города, вроде к партизанам. Живым его в кринице утопили...
–
– Алекс? Нет, гулял.
– А у брата Анелии была семья? Ведь у нее брат, кажется, был.
– Был. Стась. Только не Бучинский, он, Родомский. Имел дочь. Анной звали. А вот куда она подевалась, не знаю... Моложе меня лет на десять была. Так что тоже уже не девка сейчас, - он повел сухими губами, изображая улыбку.
– Мне ведь уже восемьдесят два...
"Пожалуй, все", - решил Сергей Ильич. Еще с минуту подумал, не упустил ли чего и поднялся.
– Благодарю вас, Ярема Иванович. Извините, что побеспокоил.
Старик вяло развел сухими, как осенние стебельки, руками, и с трудом встав со стула, проводил гостя до двери.
32
О смерти Богдана Григорьевича Сергей Ильич узнал от Кухаря. Тот позвонил утром и сказал без предисловий:
– Беда стряслась, Серега! Шимановича убили!
– Да ты что! Кто?
– Э-э, кто! Какая-то б... Я случайно встретил Стороняка, помнишь его? Он в коллегии адвокатов работал вместе с Шимановичем. Им туда и сообщили то ли из милиции, то ли из прокуратуры. Родни-то у Шимановича никакой. А кто-то хоронить должен.
– Как же так?.. Старика... Зачем?
– растерянно спрашивал Сергей Ильич. У него вдруг разболелась голова. Отупело он задавал вопросы, понимая их нелепость.
– Никаких подробностей не знаю, - ответил Кухарь.
– Дело ведет прокуратура Красноармейского района. Я звонил туда. Сам понимаешь, пока идет следствие, никто тебе ничего не скажет.
– Когда и откуда похороны?
– Еще не знаю. Созвонимся...
– и положил трубку.
Сергей Ильич не мог придти в себя. Шиманович! Вот уж кому было написано на роду умереть своей смертью! В глубокой старости, в ясном уме, философски смирившись с неизбежностью отдать богу душу... Но от руки убийцы!.. Немыслимо!.. Сергей Ильич мучился тем, что не знает никаких подробностей: где убили, кто, при каких обстоятельствах, чем, хотя и осознавал, что не для него, ни тем более для покойного, эта неосведомленность или осведомленность ничего не убавит и не прибавит... "Плохо, конечно, - подумал он, - что Мини нет. Тот бы уже был в курсе всего... Ведь прокуратура Красноармейского района в его зоне... Впрочем и Минька бы не очень откровенничал. Пока следствие идет, у него всегда одна отговорка: "Ищем, работаем..."
Сергей Ильич сварил себе кофе, выпил, закурил, немного пришел в себя и принялся за почту. Из Литвы, из Государственного архива сообщали, что на территории республики находится двадцать один населенный пункт с названием Тракай. Сергей Ильич ужаснулся: двадцать один! Но как понял он из дальнейшего, хутора и деревни Тракай имелись лишь в трех районах: Игналинском, Швенченском и Вильнюсском. Это уже несколько упрощало, сужало географию поисков. Из Гродненского госархива извещали, что на территории области имеется лишь одна деревня Троки: Ивьевский район, Трабский сельсовет.
Сергей Ильич с самого начала сомневался, что Троки - Тракай - место рождения Михаила Бучинского. Он был уверен, что тот родился в Подгорске об этом сообщала фирма Стрезера и собственноручно заполненная Бучинским анкета, ксерокопия которой имелась в деле. Но чем черт не шутит?! Всякое бывало. Может Бучинские из Трок-Трокая родня наследодателя?.. А может и нет. Все же письма в три райисполкома в Литву и одно в Белоруссию он напечатал.
Потом было письмо из Киева:
"Госкомитет УССР по труду. Инюрколлегия. Тов. Голенку С. И. На ваш Р-935 сообщаем, что в посемейных списках переселившихся лиц в 1944-1947 гг. на Украину из Польши граждане по фамилии Бучинские не числятся.