Ночной пасьянс
Шрифт:
Сергей Ильич снял трубку и позвонил Кухарю. На другом конце отозвался равнодушный женский голос:
– Приемная.
– Юрия Кондратьевича, пожалуйста, - сказал Сергей Ильич.
– У него совещание.
– Ничего, доложите, что звонит Голенок.
– А вы не могли бы через час позвонить?
– Нет, не могу.
– Как сказать ему, откуда звонят?
– Голенок из Инюрколлегии.
– Подождите у телефона.
Сергей Ильич слышал в трубке какие-то шорохи, позвякивание, потом что-то щелкнуло и Кухарь спросил:
– Сергей?
– Да.
– Слушаю тебя.
– Когда я к тебе могу зайти?
– У меня сейчас народ,
– Хорошо. Только предупреди секретаршу, чтоб я не торчал в приемной.
– Не беспокойся...
Трубки они опустили одновременно.
44
Скорик шел по городу неспешно, сжимая в запотевшей ладони ручку дипломата, останавливался у витрин парфюмерных магазинов. Он был молод, красив, элегантен, следил за собой, любил хорошую парфюмерию, в деньгах был относительно свободен, поскольку ходил в холостяках, ему нравились красивые импортные флаконы с мужскими одеколонами и туалетной водой, яркие баллоны с дезодорантами и мыльной пеной для бритья, нарядные тубы с импортной зубной пастой, закрывавшиеся колпачком с откидной крышечкой. Всего этого у него имелось много на полке в ванной, но всякий раз идя по городу, он заглядывал в парфюмерные, надеясь, что что-нибудь выбросят. Знал почти все названия фирм, указывавшихся на этикетках.
Зайдя в галантерейный, где был отдел парфюмерии, осведомился у молоденькой продавщицы:
– Верочка, для меня ничего нет?
– В конце месяца ждем, - улыбнулась Верочка. И когда он удалился к двери, сказала подружке: - Хоть бы пригласил разик...
Сегодня Скорик наметил в поисках Зубарева, чья фамилия была записана на календаре рукой Шимановича, посетить три букинистических...
Еще издали он увидел у входа группу людей, то сближавшихся, то расходившихся, что-то быстро говоривших друг другу. У всех в руках были или кейсы, или портфели, или сумки. Скорик знал, что люди эти знакомы между собой, как филателисты или нумизматы, а он для них чужой. Он приблизился, открыл свой кейс, заглянул, словно проверяя, на месте ли то, что принес сюда, и двинулся в магазин. Расчет удался - его заметили, трое парней шагнули наперехват, угадав в нем новичка.
– Чем интересуетесь?
– спросил один.
– Пикуль нужен?
– Нет. Нужна справочная литература. Только дореволюционная и довоенная.
– А сами что имеете?
– Дюма, "макулатурный", - сказал Скорик.
– Я ищу одного старика, у него есть то, что мне нужно. В прошл ый раз, когда я приезжал, он был здесь, у него холщовая сумка.
– Шиманович, что ли?
– Кажется.
– Он всякий хлам собирает!.. Недели три, как не появлялся. Да, Степа?
– повернулся парень к приятелю.
– Вроде... А вы что, не местный?
– спросил он Скорика.
– Я из Донецка, бываю часто тут в командировках, - сказал Скорик, отметив, что о Шимановиче они говорят в насто ящем времен, как о живом: "...всякий хлам _с_о_б_и_р_а_е_т_." - А Зубарева - такого не знаете? Мне сказали, что у него я смогу кое-что достать.
– Кто это Зубарев?
– спросил один парень у другого.
– Не знаю, - пожал тот плечами...
Парни отошли, интерес к Скорику пропал. Потолкавшись, послушав, поспрашивав, он зашел в магазин, вроде с любопытством пошарил глазами по полкам. Продавщица беседовала в углу прилавка с каким-то военным, выложившим перед ней стопку книг. Скорик ждал. Отправив военного в подсобку к приемщице, она подошла.
– Я приезжий, -
– Издания "Академии" очень редко бывают.
– Мне сказали, что есть такой Зубарев, вроде он мо жет помочь. Но я тут никого не знаю. Не поможете найти его?
– Я знаю Зубарева только директора магазина, Павла Николаевича.
– Может, это он и есть?
– улыбнулся Скорик.
– Магазин на проспекте Шевченко. Выйдете от нас и налево, там сядете на троллейбус, две остановки.
– Спасибо, - Скорик вышел.
Перед букинистическим на проспекте Шевченко была та же картина вертелись какие-то люди, озирались, заглядывали в портфели, тихо переговаривались, столковываясь, уходили за угол завершать сделки. В этой пестрой сутолоке Скорик заметил лейтенанта-оперативника из Красноармейского райотдела. В джинсовых брюках, в синей курточке и белой каскетке с зеленым солнцезащитным козырьком, он, как свой человек здесь, вертелся, переходил от группки к группке, что-то говорил, прижимая к боку чем-то набитую сумку. Они понимающе переглянулись, и Скорик вошел в магазин. Здесь было темновато, узкое, как коридор помещение, слева прилавок и стеллажи до потолка, забитые книгами, справа, на стене застекленные стенды с книгами для целевого обмена. В конце - фанерная дверь. Туда Скорик и направился. За дверью оказалась каморка. На полу у кафельной печи в кучу были свалены книги. У стены, за втиснутым в угол крохотным столиком, сидел пожилой мужчина в военном кителе. Перед ним стояла женщина и выкладывала из сумки на угол столика коричневые тома собрания сочинений Золя.
– Товарищ Зубарев?
– спросил Скорик.
– Да. Что вы хотели?
– мужчина поднял плешивую, с последним сероватым пушком голову, и за стеклами очков Скорик увидел потускневшие, давно истратившие голубизну глаза.
– Я насчет кое-каких книг. Хотел посоветоваться.
– Подождите, вот закончу с гражданкой.
– Хорошо, - Скорик вышел, но ждать не стал: Зубарев был найден.
Скорик двинулся к третьему магазину на улице Дружбы, где был только отдел букинистической книги: шел и думал, что убийство Шимановича - одно из тех преступлений, которые в их среде числятся, как совершенные в условиях неочевидности, когда нет никакой зацепочки, ни одной устойчивой версии и надо проверять каждое, даже самое нелепое предположение.
Еще издали он увидел, как из магазина вышел лейтенант в белой каскетке и зашагал вдоль по улице. Обогнав его по другой стороне, Скорик перешел дорогу и стал ждать на углу у киоска "Союзпечать". Лейтенант заметил его, сблизились. Остановились.
– Ну что?
– спросил Скорик.
– Ничего. Третий день пасусь. В основном общие слова "знаем, чудак такой, за хламом охотился", "у него-то и библиотеки нет", "мы с ним дела не имеем, у него рупь в кармане", "бывает здесь, но давно не видели"... А у вас что?
– Почти то же самое. Зубарева установил. Директор магазина на проспекте Шевченко.
– Это я уже тоже знаю. Его не было неделю, бюллетенил...
– Ну что, пошли? Вы куда?
– В облкниготорг. А вы?
– Сбегаю еще на Центральный рынок. Там возле молочного павильона частники из районов продают керамические горшки и миски. Иногда возле них старушки устраивают книжный развал - старье с чердаков сволакивают: подшивки газет, журналы допотопные. Шиманович туда тоже заглядывал. Я позавчера там был. Его знают...