Ночной пасьянс
Шрифт:
– А вы не помните, какой модели машина?
– спросил Скорик.
– Не понимаю я в них, прошу пана.
– Номера вы не заметили, Теодозия Петровна?
– спросил Щерба.
– Я уже говорила, не заметила. Что он мне, тот номер.
– Но может быть вы запомнили, какой он - черный маленький с белыми цифрами или белый продолговатый с черными цифрами?
– настаивал Щерба.
Она посмотрела на него с раздражением, как на докучливого несмышленыша:
– Не знаю. Они всякое цепляют на свои машины!
– Хорошо, Теодозия Петровна, бог с ней,
– Скажите, у покойного Богдана Григорьевича фотоаппарат был? Не увлекался ли он фотографированием?
– Не было у него никакого аппарата! За какие деньги?!
– категорически отвергла женщина.
Щерба взглянул на Скорика, мол, у меня все. Тот согласно опустил веки.
Когда она ушла, Щерба сказал, вздохнув:
– Да, не много мы сегодня заработали.
Скорик встал, молча открыл сейф и извлек завернутый в носовой платок Щербы прозрачный футляр от кассеты "Denon".
– Ну что?
– нетерпеливо воскликнул Щерба.
– Есть. Те же "пальцы", что и на рулончиках пленки со стола Шимановича.
– Да ну?!
– Все-таки, чьи они, Михаил Михайлович?
– Зовут его Олег Иванович Зданевич. Возраст тридцать один год. Фотолаборант в областном архиве, - и Щерба подробно рассказал обо всем, что было связано с Олегом Зданевичем и его отцом, о том моменте, когда возникло хотя и уязвимое, но логически не такое уж случайное подозрение.
– Будем просить санкцию?
– спросил Скорик.
– Только на обыск. И подписку о невыезде. На большее у нас нет материала.
– Жаль, что мы не можем приобщить кассету к делу. Придется ему "пальцы" откатать.
– Приобщим. Я ему ее верну. А во время обыска изымем официально. Да и кроме нее в доме что-нибудь да найдется с его "пальцами".
– Что могло привести этого лаборанта к Шимановичу?
– Поиски документов, хоть как-то связанных с отцом. Он-то хорошо знал, чем занимается Шиманович, специфику, разнообразие его архивов, выполнял видимо неоднократно его заказы на фотокопирование. И в доме, надо полагать, бывал. На сей раз пришел в субботу, пятнадцатого числа. Помните запись, сделанную Шимановичем на субботнем листке календаря: "Сегодня фотокопии в 16 ч."? И что-то между ними произошло. Что?..
Зданевича Щерба пригласил по телефону под невинным предлогом: хочет возвратить кассету и фотокопию протокола и заодно задать несколько вопросов. Каких - не уточнил.
И вот они сидели друг против друга. Зданевич положил в портфель кассету, всунул аккуратно в конверт от фотобумаги листок фотокопии и сидел, ожидая, чего еще от него тут хотят.
– Олег Иванович, мне нужно официально допросить вас по одному случайно возникшему делу.
Зданевич напрягся, подозрительно стрельнул взглядом по лицу Щербы, сказал глухо:
– Что еще? Я свои дела тут закончил, а вы свои сами крутите.
– В одну из наших бесед вы сказали, что "левыми" работами не занимались, в частности фотокопированием. А ведь занимались, Олег Иванович. Фотокопия протокола, которую я вам только
– Мало ли кто мог достать импортную бумагу! Да и мастера в городе кроме меня есть. Десяток назову, - откинулся Зданевич и заложил вальяжно руку за спинку стула.
– Олег Иванович, в этом здании есть и дураки. Как и всюду. Но почему вы считаете, что один из них я?
– Я ведь тоже не дурак!
– Надеюсь. А ведете себя, мягко говоря, не умно.
– Ну хорошо, брал я "левую" работу.
– И у Шимановича? У Богдана Григорьевича?
– А, у этого... Брал.
– Как часто вы к нему заходили?
– А я к нему вообще не ходил. Созванивались, где-нибудь встречались. Он мне отдавал работу. А потом я ему возвращал готовое, а он мне бабки.
– Но пятнадцатого августа, в субботу, вы все же навестили его, в четыре часа дня?
– Нет. Не верите, спросите у него. Я отдал ему все накануне, в пятницу днем. Он сам поменял время. Да и мне оказалось удобней. Потому что в пятницу вечером я должен был уехать.
"Вот стервец, - расстроено вздохнул Щерба.
– Чего теперь стоят его отпечатки пальцев на рулончиках пленки и на футлярчике?! В суд с ними не пойдешь. И обрезки остальных кадров от тех рулончиков... Ну найду я их у него дома при обыске! Куда их присобачишь?"
– Да что в конце концов случилось, чего вы меня все время возите мордой по асфальту?! Я не за этим шел сюда! Шел добровольно! По вашему приглашению, - вскипел Зданевич.
– Шиманович убит!
– в упор сказал Щерба.
– В субботу, пятнадцатого августа, - и он увидел, как по лицу Зданевича поплыла белая тень, и оно вдруг осунулось.
– Вона что!
– голос Зданевича стал сухой скрипучий.
– Понятно... Шьете мне убийство... Это что же, Кухарь так на вас надавил или чего посулил?.. Хочет меня таким образом натянуть?.. Не выйдет у вас, ребята! Все вы одна кодла!.. Но не выйдет!.. Не было меня в городе в ту субботу, пятнадцатого августа. Не было - и все! Находился с пятницы с вечера до воскресенья, до десяти вечера да-а-леко, за сто восемьдесят километров. В Кременце. Алиби у меня! Ясно?! И утритесь им вместе с Кухарем!..
– Чем вы ездили туда?
– спросил Щерба, спокойно выслушав длинную и гневную тираду Зданевича и подумал: "На Скорика это наверное, произвело бы впечатление... Но может быть мне сейчас мешает именно мой опыт, сотни людей, сидевшие на этом стуле и вот также нагло отпиравшиеся, а в итоге не через день, так через месяц подписывавшие протокол с признанием, ложившимся в обвинительное заключение?.. Может быть весь этот чертов мой опыт не дает мне свободы поверить Зда невичу?" - Так каким же транспортом вы ездили в Кременец?
– отмахнулся Щерба от психологических самокопаний.