Ночной посетитель. Страшные истории (сборник)
Шрифт:
Это была самая странная игра в футбол за всю мою жизнь. Сначала робко и скованно, затем чуть увереннее и вскоре мы уже носились по полю сломя голову, пасовали друг другу мяч, и я даже забыл, что уже взрослый дядя, а компанию мне составляет мертвец. Наигравшись, мы пошли на детскую площадку, вернее я пошёл, а Мишка, как и тогда на лестнице, просто растворился в ночном воздухе, и нашёл я его уже сидящим на качелях. Я сел рядом. Обхватив цепи бледными руками, Мишка перебирал ногами по земле слегка покачиваясь. Качели мерно поскрипывали.
– Мне жаль, что я умер, – вдруг сказал Мишка.
– Ты был моим лучшим другом и ТАМ я скучаю по тебе.
Я посмотрел на его круглое, как по циркулю, бледное лицо,
– Я тоже скучаю по тебе, приятель. Нам было хорошо вместе.
Я хотел коснуться его, протянул руку, но коснулся уже пустых качелей. Мишка исчез. А я ещё немного посидел во дворе, затем пошёл домой. Все посты об игре в вышибалы у меня исчезли. Группу «Ночной посетитель» в Вконтакте я также не нашёл.
Я живу за железной оградой
Эта удивительная история произошла со мной в самом начале «нулевых». В то время я был трудным неуправляемым подростком, к тому же связался с очень дурной компанией, и родители решили, от греха подальше, отправить меня на всё лето в деревню к тётке.
Честно признаюсь, я не очень-то и возражал против таких каникул на закоулках цивилизации. В городе я сильно подставился и мои бывшие «друзья» обещали переломать мне ноги. Слов на ветер они не бросали, я это знал, и спрятаться на три месяца в деревенской глуши было как нельзя кстати. Может к концу лета они про меня забудут или у них появится новый объект для экзекуций.
Сутки на поезде, два часа на дребезжащем автобусе по стиральной доске именуемой дорогой и я на месте. К моему удивлению, тёткина деревушка оказалась весьма симпатичной – много зелени, небогатые, но ухоженные опрятные домики, речка, за речкой хвойный лесок. А воздух… Я шёл по деревне и дышал, дышал, дышал. Свежесть кружила голову, опьяняла и почему-то наполняла радостью, какой-то совсем детской радостью. Тётка Марина, папина сестра, и её муж - дядя Андрей, приняли меня не то чтобы с распростертыми объятьями, но довольно радушно.
На следующий день тётя познакомила меня с сыном своих соседей – Кирюхой, парнем примерно моего возраста. Мы сразу понравились друг другу, я рассказывал ему о жизни в городе, а он проводил для меня «курсы молодого бойца» по выживанию в дикой природе. Недели через две, Кирюха объявил, что в выходные мы оба идём в соседнюю деревню на "дискач". Мне было любопытно, как развлекается пасторальная молодежь, и я охотно согласился.
И вот душным субботним вечером мы с Кирюхой отправились пешком в окрестную деревеньку на дискотеку. Дорога заняла у нас минут тридцать пять и к десяти вечера мы уже были на месте. Я увидел одноэтажное здание из белого камня, с большими арочными окнами и красной жестяной крышей. Над входом красовалась вывеска «Дом культуры "Гармония"», под вывеской поблёскивала металлическая табличка гласившая, что в этом здании в 1950-х годах проходил какой-то важный коммунистический съезд регионального масштаба. По бокам от центрального входа стояли две алебастровые скульптуры – горнист с отбитой трубой и метатель диска с отбитой рукой. Кирюха пояснил, что местные ребята притащили этих гипсовых инвалидов из заброшенного неподалёку пионерского лагеря.
Меня удивило здешнее столпотворение, народу было как селёдок в бочке, но Кирюха сказал, что в этом нет ничего удивительного, ведь «потусить на дискач» съезжается молодняк со всех окрестных деревень. Продираясь сквозь толпу мы зашли внутрь.
По углам танцплощадки тремя квадратными глазами подмигивали
Пока я с незамутнённым интересом естествоиспытателя изучал окружающую обстановку, Кирюха куда-то исчез, оставив меня одного. Я больше никого здесь не знал и поэтому скромно подпирал стенку, мысленно понося Кирюху очень недобрыми словами. Мой взгляд остановился на высокой девушке танцующей неподалёку от сцены. Красавицей она не была, так, миленькая, курносая, с пушистыми светлыми волосами, таких пруд пруди, обычная соседская девчонка. Но что-то меня в ней зацепило, и я стал наблюдать.
Одна, без подружек, без парня, она покачивалась в такт музыки и блаженно улыбалась. Я подумал, что она возможно пьяная или обкуренная, но тут девчонка посмотрела на меня и приветливо помахала рукой. Быстрый танцевальный ритм сменился медленным, и я, немного потоптавшись на месте, набрался храбрости, подошёл к девчонке и пригласил на танец. Она представилась Алёной, и это имя ей удивительно шло. Её пушистые волосы приятно щекотали мне шею. Магия какая-то, но время с ней пробежало так быстро, так стремительно и вот диджей уже объявляет последнюю песню.
Я предложил проводить Алёну домой. Мы молча брели по едва уловимой во мраке тропинке, я взял её за руку. Алёна не возражала. Рука была необычайно холодной, словно льдинка. Я спросил Алёну, не замёрзла ли она. Алёна как-то по-особенному улыбнулась и отрицательно покачала головой. Мы остановились возле полуразрушенной церкви. Куполов нет, а в стенах чернели огромные дыры. Алёна сказала, что дальше пойдёт одна. Я пытался было возразить, но она упрямо повторила, что дальше пойдёт одна, тем более идти совсем не далеко, её дом сразу за железной церковной оградой. Я смотрел ей в след, пока тонкая фигура не скрылась в темноте ночи. Домой к тётке я возвращался в приподнятом настроении. Девчонка мне понравилась, хотелось увидеть её ещё раз.
На следующий день я всё утро ходил по пятам за дядей Андреем и выпрашивал у него мотоцикл. Неохотно, но он всё же дал мне ключи с наказом «не задирать хвост и не гусарить». Счастливый, я помчался к Алёне в деревню. Проезжая мимо Дома культуры я отметил, что вчера в сумерках он смотрелся гораздо представительнее. Сейчас же, при свете дня камень был не белый, а скорее грязно-серый, крыша вся в островках ржавчины, горнист без трубы и дискометатель без руки усиливали постсоветский декаданс.
Я доехал до церкви, вчера мы расстались именно здесь. Невдалеке виднелась заросшая высокой травой массивная кованая ограда. Я спешился с мотоцикла. Тяжёлые ворота, протяжно скрипнув, пропустили меня внутрь. Я замер в недоумении – передо мной на десятки метров вокруг раскинулось кладбище. Никакого дома, в котором могла бы жить Алёна, не было и в помине. Да и кому придёт в голову строить дом на кладбище. «Как же так?
– подумал я. – Зачем она сказала, что живёт здесь, зачем обманула? Неужели я так сильно ей не понравился?»
Сделав несколько шагов по тропинке, я остановился, неподвижная скорбная тишина обступила меня, в груди пульсировало и набухало едкое разочарование. Я ненароком взглянул на ближайшую могилу, с давно некрашеного памятника на меня смотрела чёрно-белая фотография. Фотография Алёны. «Рузакова Елена Владимировна, 1970 – 1987. Исчезли все надежды и мечты...» - прочитал я на могильной плите. Осознание пришло не сразу. Я тупо глазел на памятник, информация поступившая в мозг настойчиво требовала логического объяснения. Мою Алёна зовут, а эту Елена. Разные ведь имена или нет? У моего школьного приятеля есть младшая сестра Лена, а родители называют её Алёнкой. Лицо же на фото один в один.