Ночной посетитель. Страшные истории (сборник)
Шрифт:
Кое-как она добралась до порога и захлопнула дверь в комнату, подперев её тумбочкой.
Всю оставшуюся ночь Юлька просидела в углу комнаты, завернувшись в одеяло и молясь, потому что надеяться было больше не на кого. Позвонить она не могла, так как телефон давно разрядился и валялся где-то в другой комнате, соседи по лестничной площадке, все сплошь пенсионеры, разъехались на лето по дачам. А значит, грохота не услышат и полицию не вызовут.
Только к шести утра домовой угомонился, и в квартире наступила благословенная тишина.
К полудню Юлька набралась смелости и, отодвинув тумбочку, вышла из комнаты.
Взору предстало удручающее зрелище, квартира выглядела как
Подумав, что ещё одну такую ночь она не переживёт, Юлька решила всё-таки сделать уборку. Кто его знает этого домового, может он ножами начнёт кидаться.
Уборка заняла у неё весь оставшийся день. Юлька практически вылизала всю квартиру. О случившемся ночью кошмаре напоминали только перепаханная рытвинами и вмятинами межкомнатная дверь и полное отсутствие целых чашек и тарелок. Всё поразбивал домовой. Юлька решила, что на счастье.
Как это ни странно, но её депрессия как будто бы отступила. Возможно от пережитого ночью страха. Нет, мир не засиял былыми красками, любовная драма по-прежнему причиняла боль, но стало полегче, всё ещё тоскливо, но уже без той непроницаемой тупой обречённости.
Юлька снова вышла на работу, пополнила истощённые запасы посуды, заменила дверь, записалась на приём к психотерапевту. Домовой с той ночи больше никак себя не проявлял, наверное, повода нет, ведь уборку Юлька, как и прежде, теперь делает регулярно.
Мёртвые не прощают
Я совершила плохой поступок. Очень плохой поступок. По моей вине погиб человек. Всё случилось прошлой зимой. Поздно вечером я возвращалась из гостей и, поднимаясь на крыльцо, в свете тусклого фонаря, заметила, что возле стены дома кто-то лежит. Приглядевшись, я узнала свою соседку с третьего этажа Валентину Ивановну.
Эту вредную старушенцию ненавидел весь подъезд, или даже весь дом, хотя, скорее всего, весь квартал. Она без конца изводила соседей беспочвенными обвинениями, придирками, мелкими пакостями, распускала о людях мерзкие слухи, не имевшие ничего общего с реальностью. А я для неё была – враг номер один. Валентина Ивановна возненавидела меня сразу же, как мы с мужем и сыном заехали в дом. Почему – загадка. Я её не обижала, не оскорбляла, всегда здоровалась. В ответ она зыркала на меня обжигающе ненавидящим взглядом и уходила, что-то бормоча себе под нос. Я списывала это на её возраст, Валентине Ивановне на вид было лет сто.
Поначалу она ко мне не лезла, только злобно смотрела. Ну а потом понеслось! В чём только она меня не обвиняла! И мусор я ей на балкон скидываю, и тарелкой спутниковой её облучаю, и почту из ящика ворую, и по ночам спать не даю, включая телевизор на полную громкость и так далее и тому подобное…
Естественно, всё это было неправдой.
Но нелепые обвинения ещё полбеды, вскоре Валентина Ивановна перешла к более активным действиям. Под ковриком перед входной дверью я стала находить иголки и сырую землю. В замок она напихала спичек, саму дверь измазала продуктами жизнедеятельности своего организма. Она постоянно вязалась к моему сыну Павлику, говорила ему про меня гадости. Доводила мальчика до слёз. А когда мой муж скончался от пневмонии, злобная старуха на каждом углу всем стала рассказывать, что это я его отравила.
Понятно, какие чувства я к ней испытывала.
И в тот ветреный январский вечер, когда я увидела Валентину Ивановну лежащей около крыльца без движения, я не бросилась к ней на помощь. Просто
Я подумала, что, наверное, ей стало плохо, и она упала с крыльца. И ещё я подумала, что, скорее всего старая ведьма уже мертва. Мне очень этого хотелось. Знаю, я ужасный человек. Я уже было хотела зайти в подъезд, как вдруг услышала стон. «Ветер, это всего лишь ветер» - промелькнуло у меня в голове. Стон повторился, протяжный, жалобный. Определённо не ветер, Валентина Ивановна была ещё жива и явно нуждалась в помощи.
Я стояла, вцепившись в ручку двери, и не знала, что делать. Одна часть меня слабо бормотала: «Немедленно помоги. Человеку плохо, если не поможешь, она замёрзнет!». Вторая часть меня, более сильная, более настойчивая холодно говорила: «Вспомни сколько крови из тебя выпила эта старая карга. Сколько нервов истрепала. Она это заслужила. Весь дом вздохнёт спокойно, если её не станет». Старуха опять застонала. Сжав зубы и чувствуя каждую свою мышцу, я рывком открыла дверь и скрылась в подъезде.
На следующий день весь подъезд гудел о том, что Валентина Ивановна, по всей вероятности, поскользнулась, упала с крыльца и сломала шейку бедра. Встать сама не смогла и замёрзла насмерть.
Человек так устроен, что какую бы подлость он не совершил, всегда найдёт себе оправдание. И я нашла. Убедила себя, что перелом шейки бедра в таком возрасте означает, что ходить Валентина Ивановна, скорее всего уже не смогла бы. Родных у неё нет. Кто бы о ней заботился? Соцработник или отправили бы в дом престарелых? Так себе перспектива. И вообще, когда я её увидела, старуха была уже мертва, а стон всего лишь ветер.
После похорон Валентины Ивановны прошло несколько месяцев. Мне дышалось легко и свободно, угрызения совести почти не терзали мою душу. Правда время от времени мне снились кошмары, но каждый раз проснувшись в мокрой от пота футболке, я совершенно не помнила своих снов.
Как-то я шла с работы и, подходя к дому, посмотрела горит ли свет в окнах нашей квартиры. У Павлика на носу была важная контрольная в школе, и я велела ему заниматься, а не подметать штанами улицу. Свет горел только в кухне. Я обрадовалась, неужели в кой-то веки сын решил разогреть для меня ужин. В окне появился силуэт. Приглядевшись, я увидела, что это не Павлик. Мы живём на третьем этаже и с такого расстояния своего сына я бы узнала. Может у Павлика кто-то в гостях? Всматриваясь в человека в нашем окне, я почувствовала как мерзкий холодок пробежал у меня по спине. В моей кухне находилась какая-то старуха. Точно, старуха, она стояла у окна и смотрела вниз, как будто прямо на меня. Такие знакомые очертания, пальто, пуховый платок … Но… этого не может быть… она… она же умерла.
На одеревенелых ногах я поднялась на третий этаж, дрожащей рукой сунула ключ в замок и открыла дверь. Квартира встретила меня сумраком, тишиной и неподвижностью. Ни гласа ни воздыхания.
– Павлик? Павлик, ты дома?- позвала я осипшим голосом.
Мне никто не ответил. Я включила свет в прихожей, во всех комнатах и, наконец, в кухне. Никого.
Весь следующий день я думала, что это было. Иллюзия, мираж, игра разума, персонификация чувства вины? Дня через три проходя мимо квартиры Валентины Ивановны, я услышала за дверью негромкий перестук. Я остановилась. Кто там может быть? Родственников у старухи не было, квартиру она не приватизировала и после её смерти двушка отошла государству. Кого-то заселили? Стук за дверью сменился царапаньем, скрипнули половицы. Дверная ручка опустилась вниз, затем поднялась, опустилась, поднялась. Вверх- вниз, вверх-вниз. Как будто кто-то хотел выйти, но не мог.