Ночной пришелец
Шрифт:
В желудке у него все сжалось, как если бы решалась не Камеллина, а его собственная судьба.
«У этого существа отсутствует сознание.»
«Я сожалею, я только хотел…»
И тут ему передалось возбуждение Камеллина.
«Это существо подходит мне, оно высокоорганизовано, хотя и лишено разума.»
«Но интеллект шимпанзе…»
Тень нетерпения, словно Камеллин вынужден объяснять несмышленышу:
«Да, интеллект, но лишенный главного — воли, духа, души.»
«Шимпанзе способен выполнять
«За исключением речи, обмена информацией, абстрактного мышления. Ты не способен в полной мере понять это различие.»
Впервые от Камеллина исходило замечание, говорившее о том, что тот не считает Эндрю равным себе по разуму.
«Первая стадия — существа вроде баньши — то есть наличие мозговой деятельности, но без разума. Эти создания не способны к организации. Затем ваш род, приматы — то есть интеллект без души. Впрочем, вас можно улучшить.»
Поток мыслей Камеллина внезапно оборвался, но до этого Эндрю успел уловить: «Как себе представляют земляне свое место во Вселенной?»
После паузы от Камеллина пришла волна беспокойства:
«Прости, я не должен был так думать…»
— Комплекс неполноценности? — рассмеялся Эндрю.
«Вы не функционируете на уровне души, подсознания. Вы почти исключительно осознаете себя с помощью своих пяти чувств и своего абстрактного мышления. Но ваш бессмертный разум задержался в развитии: вы в принципе способны перемещаться во множестве измерений пространства-времени, но вы воспринимаете всего лишь три пространственных измерения.»
«Камеллин, я не верю в душу.»
«Что ж, попробую тебе объяснить.»
Рид тронул его за плечо.
— Мне становится не по себе, когда ты начинаешь беседовать сам с собой. Что станем делать?
Они выбрали крупного самца шимпанзе и, сидя на скамейке, наблюдали за его идиотскими ужимками. Эндрю стало не по себе от этого зрелища.
— Камеллин — в теле этого животного?
— Зато он станет человекообразным, — хихикнул Рид. — Это животное значительно лучше приспособилось к марсианским условиям, чем мы — погляди, какая у него широкая грудная клетка. Камеллин наверняка оценит достоинства этого создания!
Он помолчал.
— Как мы после трансформации будем общаться с Камеллином?
Эндрю был озадачен вопросом. Наконец, он сказал:
— Я не знаю наверняка. Мы использовали прямой обмен мыслями и Камеллину не было нужды облекать свои мысли в форму нашего языка. Как полагаешь, Рид, можно ли обучить шимпанзе говорить?
— Не думаю.
— Сдается мне, если шимпанзе обретет разум, способность абстрактного мышления, он сможет передавать свои мысли знаками, но вот позволит ли ему строение голосовых связок и рта говорить, как человек?
— Я бы не ставил на это, — сказал Рид. — Я, правда, не слишком-то
— Похоже, как только Камеллин покинет мой мозг, у него останется единственный способ общаться с нами — язык жестов.
— Энди, мы обязаны найти другой способ! Не можем же мы допустить, чтобы знание стало недоступным для нас? Мы не можем упустить шанс непосредственно общаться с разумом, существовавшим еще во время возведения города.
— Сейчас не это самое главное, — сказал Эндрю. — Ты готов, Камеллин?
«Готов. И благодарю тебя. Твой мир и мой мир лежат отдельно, но мы братья. Приветствую тебя, мой друг.»
Биенье мысли затихло в его мозгу. Стены и потолок завертелись в диком хороводе, окрасившись бледной голубизной.
— Ты в порядке? — Рид обеспокоенно склонился над Эндрю. Позади него крупный шимпанзе, нет, это был теперь Камеллин, склонился и через его плечо глядел на Эндрю. Взгляд обезьяны не был бессмысленным. Но он отличался и от взгляда человека. У шимпанзе изменилась даже стойка.
У Эндрю не осталось сомнений в том, что Камеллин уже переселился в мозг обезьяны. У Рида был ошалевший вид:
— Энди, когда ты пошатнулся, он прыгнул и поймал тебя! Ни одна обезьяна на это не способна!
Шимпанзе-Камеллин выразительно развел лапами.
— Двигательные рефлексы у шимпанзе просто потрясающие, куда там человеку, — сказал Эндрю. — Во всяком случае, тут его возможности почти беспредельны.
— Камеллин? — обратился он к шимпанзе.
— Думаешь, шимпанзе понимает тебя?
— Слушай, Рид, неужели ты еще не поверил мне до конца? Перед тобой не просто обезьяна — это Камеллин, мой приятель, и он более разумен, чем любой из нас!
Рид опустил взор.
— Я постараюсь привыкнуть к этому.
— Камеллин? — повторил Эндрю.
И Камеллин заговорил! С трудом, хрипя, как бы пробуя возможности неизвестного ему звукового аппарата, он заговорил.
— Эндрю, — с расстановкой произнес он. — Шин. Ла. Махари.
Их общение не прошло даром — каждый знал несколько слов на чужом языке.
Камеллин-шимпанзе подошел к другим клеткам, в которых метались и бесновались шимпанзе, и его походка была преисполнена достоинства. Рид присел на скамейку.
— С ума сойти, — произнес он удивленно. — Ты хоть понимаешь, что ты создал? Говорящую обезьяну! В лучшем случае, нас объявят мошенниками. В худшем — ученые разберут животное на части. Мы никогда не сможем доказать, что это реальность, и нашим рассказам никто не поверит!
— Я все время сознавал это, — с горечью сказал Эндрю и откинулся на скамье. Камеллин подошел к нему и присел на корточки. Выглядело это несколько неуклюже.