Ночной скиталец
Шрифт:
Розалин подавила тихое восклицание, когда узнала рукопись Вэла, над которой тот совсем недавно работал в библиотеке. Но зачем она Лансу здесь, в башне? Так много страниц. Девушка провела большим пальцем по толстой стопке листов. Принимая во внимание то, что она уже знала о семье Сент-Леджеров, Розалин была уверена, что эти исписанные четким почерком Вэла листы должны содержать массу драгоценных историй, удивительных сказок, способных удовлетворить даже ее жадное до легенд сердце.
Розалин тоскливо коснулась верхней страницы, раздумывая, нарушит ли она частную жизнь Вэла, если просто взглянет
Розалин бросила неуверенный взгляд на Ланса. Ее муж зарылся глубже под покрывала, и было не похоже, что он собирается скоро проснуться. Девушка посмотрела на рукопись, еще секунду сопротивляясь соблазну, прежде чем сдаться.
Схватив листы, она уселась на стол, чтобы быть поближе к свету, струящемуся из окон, и с радостью предвкушения принялась за чтение.
Сразу же стало ясно, что история была далека от завершения. Вэл упоминал, что у него возникли сложности с поиском фактов, касающихся его давних предков. Розалин чувствовала сильное искушение рассказать ему об удивительной связи его семьи с сэром Ланселотом дю Лаком, но было бы неловко объяснять деверю обстоятельства, при которых она получила эти сведения.
Главной проблемой Вэла оказался неуловимый Просперо. Первые страницы, описывающие жизнь великого колдуна, все еще были незаконченными, со множеством пробелов, оборванными предложениями и перечеркнутыми строками. Розалин пролистывала страницы до тех пор, пока ее внимание не привлекла интересная часть о мече Сент-Леджеров: «…легенда гласит, что печально известный кристалл когда-то был частью большого камня, используемого Просперо Сент-Леджером при его зловещих изысканиях, в которых что-то пошло не так, как он предполагал. Произошел страшный взрыв, и от камня остался единственный кусочек кристалла, который теперь венчает меч.
Само оружие — великолепно. Выковано оно из закаленной стали, а рукоять — из чистого золота. Но меч получает свою странную силу целиком и полностью из куска кристалла.
Волшебный камень всегда имеет свое, особое значение для каждого Сент-Леджера, владеющего этим великим оружием, отражение собственной уникальной силы мужчины. По традиции, наследник Замка Леджер вручает меч своей избранной невесте в день свадьбы, вместе с сердцем и душой, навечно.
Также описаны несколько случаев, когда сама невеста ощущала прилив загадочной силы и могла воспользоваться частью необычных способностей своего истинного возлюбленного, пока держала меч в руках».
Розалин содрогнулась, вспоминая времена, когда она так легкомысленно обращалась с могущественным оружием. Милосердные небеса! Если она на самом деле была избранной невестой Ланса, то, согласно записям Вэла, могло случиться все, что угодно. Она могла получить какое-то вселяющее ужас видение будущего или способность заставлять предметы летать или… или…
Розалин остановила свое разыгравшееся воображение, напомнив себе, что Ланс не обладает ни одной из этих сил, так что она не могла разделить их, с мечом или без него. Ланс заявлял, что у него нет необычных сентледжеровских способностей. Но нет, Розалин
«О, у меня нет никаких исключительных талантов, которые можно было бы использовать во благо других», — запинаясь, говорил он.
Розалин задумчиво перевела взгляд на мужчину, спящего на кровати. Когда-то она думала, что Ланс Сент-Леджер — самый надменный человек из всех, кого она знала, но теперь начинала понимать, что все было совсем наоборот. Он был скромным, относился даже скорее пренебрежительно к своим героическим подвигам на войне и всем хорошим делам, которые совершил после.
Мог ли он так же не принимать всерьез какие-то необычные способности, которые унаследовал? Розалин начал быстро листать страницы, лежащие на ее коленях, размышляя, что мог написать Вэл о способностях брата, если, конечно, он продвинулся так далеко в своих хрониках.
Он продвинулся. Розалин наткнулась на рассказ Вэла о нынешних Сент-Леджерах: Анатоль, с его видениями будущего, его дочь Мэрайя, которую иногда посещали видения из прошлого, Вэл, с его даром исцеления, способностью забирать чужую боль, Мариус, который мог видеть тайные эмоции, скрытые в сердцах других людей, Калеб, который, очевидно, имел способность общаться с четвероногими созданиями.
Множество Сент-Леджеров с их талантами, удивительными и странными. Но Розалин пролистала страницы с их именами, нетерпеливо ища то, которое хотела найти больше всего: «Из всех сверхъестественных даров, унаследованных семьей Сент-Леджеров, ни один не был более удивительным и пугающим, чем сила Ланса Сент-Леджера». Чем дальше читала Розалин, тем больше расширялись ее глаза. Конечно, то, что описывал Вэл, было невозможно. Как мог смертный человек отделяться от собственного тела, посылая свою душу скитаться в ночи, превращаясь в призрачное изображение самого себя?
Призрачный двойник Ланса Сент-Леджера… сэр Ланселот Сент-Леджер. Сердце Розалин остановилось, темное подозрение закралось в ее сознание. Невероятное, болезненное подозрение, которое не исчезало, не зависимо от того, как сильно она старалась.
Это не могло быть правдой. Просто не могло. Ее взгляд отчаянно метался по комнате, как будто ища какие-то доказательства, неважно какие. Но она заметила лишь блеск металла под кроватью: солнечный свет, подобно любопытным пальчикам, выхватил кусочек какого-то слишком знакомого предмета одежды.
Страницы рукописи выпали из онемевших пальцев Розалин. Она долго сидела на месте, прежде чем смогла найти мужество, чтобы двигаться: тихо прошла по комнате, наклонившись, вытащила брошенный предмет одежды, который увидела ранее. Рубашка из металлических звеньев тяжким грузом повисла в ее руках. Кольчуга давно ушедшего воина… или ее отважного рыцаря.
Сердце Розалин сжалось. Как будто она случайно наткнулась на какой-то драгоценный потерянный подарок возлюбленного, отважного героя, павшего в великой битве. За исключением того, что сэр Ланселот не умер. Он никогда не существовал. По крайней мере, не ее сэр Ланселот, нежный друг, на встречу с которым она бросалась на протяжении стольких теплых летних ночей. Он никогда не был чем-то большим, чем фарсом, обманом, сент-леджеровской иллюзией.