Ночной скиталец
Шрифт:
Внезапно обрушилась оглушающая тишина — страшнее любой другой, которой Ланс когда-либо был свидетелем. Будоражащий жар гнева ушел, как последнее мерцание умирающего огня, не оставляя ничего, кроме холодного сердца, пепла отчаяния и гнетущей безысходности, которую он вынужден был принять.
На самом деле, ничего больше нельзя сделать. Вэла больше нет.
Ланс никогда за всю свою жизнь не чувствовал себя так одиноко.
Розалин стояла у входа в башню. Дракон, нарисованный над порогом, продолжал охранять дверь, за
Она сама еще не оправилась от шока, вызванного смертью Вэла, но у нее не было сил даже на слезы: все ее горе — чувство потери столь любимого деверя [27] — поглотила тревога за Ланса.
Рыча на каждого и требуя оставить его одного, Ланс взял своего брата на руки и понес в старую башню. Закрывшись там с его телом, он никому не позволял войти. Розалин боялась, что из-за горя Ланс лишится способности здраво мыслить.
Ее страх разделяли и остальные домочадцы. Никто точно не знал, что делать. И все ждали ее указаний: от Уилла Спаркинса до самой молодой посудомойки.
27
Деверь – брат мужа.
Розалин сама хотела попросить о помощи, попытаться объяснить им, что она не привыкла к такого рода ситуациям. Она сталкивалась со смертью и раньше, но в более мягкой форме. Не было ничего пугающего и яростного. Когда она потеряла своих родителей, а затем мужа, ее приютили, утешили и позволили спокойно скорбеть, ничего не делая. Никто не ожидал, что юная леди будет сильной.
Но сейчас они все, по-видимому, рассчитывали на нее. Уилл Спаркинс даже попросил ее: «Пожалуйста, моя госпожа. Вы должны пойти за мастером Лансом и помочь ему. Вы единственная, кто сможет сделать это».
Сердце Розалин дрогнуло, она знала, что это неправда.
После того, что произошло между ними сегодня утром, она сомневалась, что теперь сможет хоть как-то повлиять на Ланса. Но когда она перевела взгляд от Уилла к остальным домочадцам — эти печальные испуганные глаза, с надеждой умоляющие ее — то поняла, что у нее не было выбора. Она должна была попытаться.
Слабо кивнув, Розалин направилась к старой башне, но потеряла все мужество, когда столкнулась лицом к лицу с внушительных размеров дверью, закрытой настолько прочно, что она не могла войти.
И почему Ланс именно сейчас так поступил с ней? А она-то думала, что хорошо знает его. Но на оплакивание раненых чувств или уязвленного самолюбия по поводу маскарада, устроенного мужем, не было времени, заклинала себя Розалин. Ведь все это казалось ничтожным в сравнении со случившейся великой трагедией.
Но она до сих пор не могла избавиться от ощущения, что человек, который обманул ее, был совершенно ей не знаком. Она совсем не знала Ланса. Что же тогда она может сказать ему, чтобы облегчить боль тяжелой утраты?
Розалин продолжала вспоминать, каким видела Ланса в последний раз. Обезумевший, убитый горем, доведенный
Ее пальцы сильно дрожали, и она с большим трудом вставила тяжелый железный ключ в замочную скважину. Но это оказалось ненужным. Ручка повернулась, и дверь, тихо скрипнув, с легкостью открылась.
— Л-Ланс? — позвала Розалин дрожащим голосом. Сделав робкий шаг вперед, она надеялась увидеть мужа, ожидающего ее прихода. Или обрушивающего на нее все свое горе и ярость за то, что вторглась туда, куда не имела права.
Но, переступив порог, она удивилась и немного испугалась, поскольку за дверью никого не было. Как будто невидимая рука впустила ее.
Сквозь нее пробежал холодок, и Розалин почудилось, что она услышала низкий голос, шепчущий ей на ухо: «Помоги ему».
Или это было побуждение ее собственного сердца, которое бешено забилось в груди. Она оглядела огромную комнату в поисках Ланса.
Розалин почти вздохнула с облегчением, когда увидела мужа, молча сидящего на одном из стульев, согнувшись, спиной к ней, как будто охранял тело брата. Вэл был бережно уложен на столе перед ним.
Но когда она отважилась подойти ближе, то была потрясена, обнаружив, что Ланс плачет. Его мучительные рыдания были тихими и сотрясали все тело.
До этого Розалин никогда не видела, чтобы мужчина плакал, даже ее собственный сентиментальный отец. Увидев, что Ланс поддался столь не свойственной ему слабости, она ощутила пустоту. Ее сердце сильно сжалось от страха и неуверенности.
Розалин поднесла руку ко рту, в горле застрял комок. Казалось, вряд ли она имеет право наблюдать за этим. Безусловно, Ланс не захочет, чтобы она видела его в таком состоянии, и Розалин не имела ни малейшего понятия, как облегчить его страдания.
Девушка замерла, собираясь тихо уйти, но внезапно Ланс поднял голову, его сильное красивое лицо было залито слезами. Нащупав руку брата, он прерывисто прошептал:
— Боже, Вэл! Пожалуйста… Забери мою боль.
Эти обрывистые слова глубоко тронули душу Розалин, и она пристально смотрела на Ланса, как будто впервые увидела его. Не легендарного героя. Не израненного солдата. Даже не негодяя, который сначала очаровал, а затем обманул ее.
А простого человека, который отчаянно нуждался в ее любви. Больше, чем кто-либо когда-то нуждался в ней. С мужеством и спокойствием, которые она и не подозревала за собой, Розалин подошла прямо к мужу и положила руку ему на плечо:
— Ланс? — Ощутив прикосновение, он резко обернулся, глядя на жену тусклыми, покрасневшими глазами. — Отдай ее мне, — пробормотала она.
— Что? — слишком потрясенный своим горем, чтобы понять, он попытался отмахнуться от нее.
— Боль, — мягко, но настойчиво продолжала Розалин, протягивая к нему руки, — отдай ее мне.
Он долгое время в оцепенении смотрел на нее, а затем с неистовым криком сжал ее в объятиях, уткнувшись лицом в складки юбки.