Ночной снайпер
Шрифт:
— Они думали, будто нам будет лень проследить их командировку в Архангельск, — хмыкнул Турецкий.
— А что это меняет? Мы и без того знаем, что снайпер один и тот же. Пули-то из одной винтовки.
— Но мы-то думали, что там был один снайпер, а теперь, оказывается, их двое. Напарники, что ли, из одной винтовки стреляют?
— Стало быть, надо проверить этих милиционеров из области, — кивнул Гера, записывая. — Не служил ли кто из них в армии снайпером или не был ли каким-нибудь, прости господи, олимпийским чемпионом по стрельбе либо биатлонистом.
— Тебе еще со счетами
— Уже разобрались, — пожал плечами Гера, доставая копию счета. — Погибший Коптев звонил своей сестре Наталье. Все звонки только ей. Она замужем, двое детей, живет в Москве.
— Звонил-то он звонил… — Турецкий устало потирал лоб и виски. — Сестре-то сестре… Ну-ка дай мне этот счет, или мне почудилось?..
Гера передал листок, и Турецкий углубился в изучение.
— Любящий брат, — хмыкнул он. — Звонил сестре часто, а говорил понемногу, как при деловых, а не семейных переговорах.
— Да уж… Бывает, наверно. Ведь дорого, поди, подолгу разговаривать. Так, может, пригласим сестру? — спросил Гера. — И поговорим за жизнь за чаем с бубликами?
— Рано. Только спугнем, если она тут как-то замешана, — ответил Турецкий. — Только в чем? Ее быстро подготовят, что и как сказать и как себя вести… Нет, рано. Поговорить надо, когда соберем больше информации. Подготовиться надо, понятно? А что у нас есть? Ничего. Кстати, мы запросто вычислили эту пассажирку с дочерью, летевшую во Францию на лечение. Ее оттуда, сам понимаешь, не оторвешь. Иначе говоря, одному из нас надо лететь в Париж, а другому ехать в Катуар, что по Савеловской дороге, посмотреть милицейскую машину и тех, кто на ней раскатывал.
— Кому-то?.. Скажи прямо: решил использовать служебное положение. А слабо кинуть монету? — сощурился Гера. — Кому электричкой в Катуар, а кому «боингом» в Париж?
— Можно, — кивнул Турецкий после паузы, во время которой не без удивления разглядывал подчиненного, столь раскованно и непринужденно переступившего субординацию, чего за ним прежде не водилось. Явно сказывались благотворные перемены в его личной жизни после командировки в Архангельск.
— Только кидать буду я, — продолжал напирать Гера. — Чур, моя решка!
— Валяй! — разрешил шеф.
Монета взлетела и упала на стол, покаталась по столешнице, наконец легла вверх орлом.
— Так нечестно, — обиженно сказал Гера. — У самого, поди, на руках командировка с визой из посольства и командировочными, а еще в демократию играешь. Кстати, в слове Катуар тоже есть что-то французское.
— Верно, — снова согласился Турецкий. — Послезавтра туда и вылетаю. А ты чтобы завтра же смотался в свой Катуар. Туда виза тебе не потребуется. И посмотри внимательно: может, снайпер этот где-то там пасется.
— Да это понятно. Кстати, а что с платой? — спросил Гера. — Помнишь, ребята нашли осколок от электронной платы?
— Вот экспертиза, — Турецкий протянул ему бланк протокола. — Плата из чипа мобильного телефона фирмы «Эрикссон».
— Да уж, вижу, неплохо вы здесь поработали, воспользовавшись моим отсутствием, — сказал Гера. — Выходит, один звонок по сотовому с любого конца города, и машина с господином депутатом
— Сразу видно, давно ты их не взрывал, — заметил Турецкий.
— Ну да… Что это я?
— Не проспался? — посочувствовал шеф. — Террористу надо видеть своими глазами проезжающую мимо машину, чтобы точно определить момент, когда дать сигнал на ее подрыв, да еще с упреждением.
— Кстати, взрыв-то произошел, если ты помнишь, с запозданием, — заметил Гера. — Депутат отделался легким испугом и, судя по всему, тяжелой контузией. Как если бы подрывник наблюдал за его машиной издали, по видеомонитору, да еще с плохим изображением. Может такое быть?
— Черт их знает! Задержка была всего на полторы секунды, ты же сам считал, — вспомнил Турецкий. — И погибли совсем другие люди. Если взять ситуацию в целом, включая сенсационное выступление героя нашего времени Петра Авдеевича Кольчугина по заранее заготовленной бумажке, то опять невольно возвращаешься к тому соображению, что депутата либо хотели попугать, либо хорошенько встряхнуть перед его выступлением в Думе, чтобы сделать из него мученика в борьбе с коррупцией. Только кому и зачем это надо?
— То есть ты все-таки считаешь, это запоздание с подрывом было сделано специально? А если бы он погиб?
— Взрывчатка — безоболочная, без поражающих осколков, хотя риск, конечно, все равно был… Ведь что-то же их заставило пойти на этот форс-мажорный фейерверк?
— Кого — их? — спросил Гера.
— Откуда мне знать… Ладно, еще подумаем, в чем тут дело.
— А как у нас обстоит с анализом на кровь и ДНК? — спросил Гера. — Неужели тоже есть результат?
— Есть… Константин Дмитриевич лично приказали, — с шутливым подобострастием сказал Турецкий, указав на потолок. — Чтоб все наши экспертизы производились вне очереди. Словом, результат-то есть, только идентифицировать его не с чем. Нет ни в нашей, ни в фээсбэшной картотеке вольных стрелков с такой группой крови и ДНК.
Зазвонил телефон, и Турецкий поднял трубку.
— С вами хочет поговорить какая-то дама, — интригующе сказала Зоя. — Вся из себя взволнованная, но фамилии не называет, говорит, что это очень срочно.
— Соедини, — вздохнул Турецкий. — Раз дама чем-то взволнована, лучше ей не отказывать.
— Здрасте, Александр Борисович! — услышал он приглушенный голос. — Это вам звонит Артемова Тамара, вы меня помните? Я вдова убитого Артемова Сергея, мы еще с вами познакомились там, возле казино?
— Я вас хорошо запомнил, — осторожно сказал Турецкий. — Такие красивые женщины останутся в памяти любого склеротика А чем, простите, обязан?
И подмигнул навострившему уши Гере.
— Спасибо, — польщенно сказала она. — Я вас тоже хорошо запомнила. И очень хочу с вами встретиться, — тут она многозначительно понизила голос, отчего у Александра Борисовича где-то в районе лопаток забегали мурашки.
— М-да… — Александр Борисович мельком взглянул на Геру. — А почему шепотом?
— Извините, я не могу долго говорить по телефону. И потом, вы, наверно, женаты и такой весь из себя серьезный, занятой, такой ответственный человек, и у всех на виду… Нас, кстати, сейчас никто не слышит?