Ночной стрелок
Шрифт:
Мне показалось не совсем удобным отправляться к одинокой женщине с пустыми руками, и я купила в магазине небольшой торт, коробку конфет и немного фруктов. С огромным пакетом в руках я поехала на улицу Короленко.
Панкратова жила на шестом этаже девятиэтажного дома в обычной двухкомнатной квартире. На двери, обитой вытертой кожей, висела потускневшая табличка с надписью «Панкратов В.И.».
Я нажала на кнопку звонка и терпеливо ждала не менее трех минут, пока мне откроют. Наконец дверь приотворилась ровно на длину дверной цепочки, и я увидела
— Вы что хотите, девушка? — подозрительным и каким-то надтреснутым голосом спросила она.
— Тамара Сергеевна, если я не ошибаюсь? — сказала я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно доброжелательнее.
— Да, я Тамара Сергеевна, — недоверчиво подтвердила хозяйка, вовсе не торопясь отпирать цепочку. — А вы кто? Я вас не знаю.
Я показала ей свое раскрытое удостоверение.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Господи, ужас какой! — всполошилась Панкратова, но тем не менее мгновенно откинула цепочку и впустила меня в квартиру.
— Вы не волнуйтесь, — попросила я. — Речь будет идти не о преступлениях. Мы просто выпьем с вами чаю и побеседуем, ладно? А это вот вам… к чаю! — протянула я пакет.
Тамара Сергеевна опасливо заглянула в него и укоризненно покачала головой.
— Ну, зачем же вы тратились, девушка? — сказала она, возвращая мне пакет. — Мне ведь ничего этого нельзя… Категорически! Диабет у меня, — добавила она, словно извиняясь.
— Простите, я не знала, — растерянно сказала я. — Но все равно возьмите — угостите кого-нибудь…
Рыхлое лицо Тамары Сергеевны сделалось строгим, а глаза холодными.
— Некого мне угощать, девушка! — сказала она даже с некоторой гордостью. — Ко мне давно никто не ходит. Да я и не нуждаюсь!
Наступила неловкая пауза, но Панкратова быстро справилась с собой. На лице ее опять заиграла виноватая улыбка, а глаза сделались влажными и покорными.
— Да что мы тут стоим! — сказала она. — Проходите в комнату! А то на кухню — действительно чаем вас напою! Чтобы торт не пропадал…
— Пожалуй, тогда не стоит, — ответила я. — Меня, Тамара Сергеевна, время поджимает!
— Да-да! — закивала хозяйка. — Я прекрасно вас понимаю! Прошу, проходите! — И она, переваливаясь, зашагала впереди меня в комнату.
Конечно, она рано постарела и расплылась. Что тут было причиной — болезнь, одиночество, апатия? Или все вместе?
Комната, куда Тамара Сергеевна привела меня, была чистой и прибранной, но опять-таки во всем здесь чувствовалась атмосфера безысходности, равнодушия и старости. Казалось, порядок поддерживается лишь по многолетней укоренившейся привычке, а не от необходимости. Все словно застыло в семидесятых годах — уже побитая по углам, поцарапанная мебель, черно-белый телевизор с большим экраном, возможно и неработающий, коврик на стене. Совершенно новым, даже сверкающим выглядело только пианино, стоявшее в углу комнаты, — было заметно, что о нем
— Играете, Тамара Сергеевна? — спросила я, кивая на инструмент.
— Скажете тоже! — грустно засмеялась Панкратова. — Играю!.. Пыль вытираю да полиролью иногда обрабатываю — вот и вся моя игра… Нет, это для дочки в свое время куплено было. Думали, музыке выучится… Но, видно, бог не дал таланта!
Мое внимание привлекла фотография в металлической рамочке, стоявшая на пианино.
— Это и есть ваша дочка? — спросила я, взяв фотографию в руки.
На снимке была изображена миловидная коротко стриженная девушка с пухлыми неулыбчивыми губами. На ней была белая водолазка, обтягивавшая ее маленькую, но красивую грудь.
Панкратова с беспокойством уставилась на мои руки, но, убедившись, что я не собираюсь фотографию ломать или ронять на пол, произнесла с чувством:
— Она! Моя Светочка! Тут ей всего восемнадцать… Вроде совсем недавно было, а все — не вернешь! — Глаза ее наполнились слезами.
— Она не с вами живет? — спросила я, ставя фотографию на место.
— Какой — со мной! — саркастически воскликнула Тамара Сергеевна. — Пятнадцать лет, как не живет она с нами! Вот и муж мой, Владимир Ильич, может, поэтому так рано ушел — любил он ее, Светочку, больше жизни… Не выдержал разлуки — так я понимаю. Ну, и сердце слабое у него было…
— Вот вы говорите — разлуки, — деликатно промолвила я. — Выходит, вы все эти пятнадцать лет не виделись?
— Почему не виделись? — отозвалась Тамара Сергеевна, промакивая глаза носовым платком. — Навещала она нас, конечно. Не часто, но навещала. Это уж после смерти Владимира Ильича она как будто спохватилась — иной раз по три раза в год ко мне приезжать стала. Так уж не вернешь ничего! — Она не выдержала и заплакала все-таки — беззвучными горькими сле — зами.
— Может быть, вам чего-нибудь выпить? — спросила я. — Где лекарства у вас?
Панкратова отмахнулась.
— Ничего не надо! Пройдет сейчас… Наше дело теперь такое — плакать. Это вы, молодежь, не понимаете, а вот когда своих вырастите…
— Света, значит, не в Москве живет? — спросила я.
— Не в Москве, — вздохнув, ответила Тамара Сергеевна. — В Курске она теперь.
Я внутренне напряглась — все пока сходилось.
— Расскажите мне, пожалуйста, о ней поподробнее, — попросила я.
Тамара Сергеевна подняла голову и обреченно посмотрела на меня.
— Случилось что-нибудь? — тихо проговорила она. — Вы сразу скажите — случилось?
— А что могло случиться? — пожала я плечами. — Просто я расследую одно дело, и вот выяснилось, что ваша дочь знала человека, который меня интересует… Мне нужно узнать, где она сейчас и чем занимается…
— Вы… вы не про Ростовцева, про негодяя этого, говорите? — вся напрягаясь, спросила Панкратова.
— А кто это? — невинно осведомилась я. — Первый раз слышу такую фамилию!
— Будто бы? — иронически усмехнулась Тамара Сергеевна.