Ночной стрелок

Серова Марина Сергеевна

Светлана сидела с поникшей головой, глядя в угол застывшим взглядом.

— Что теперь будет с Виктором? — вдруг спросила она.

— Пока об этом рано говорить, — ответила я. — Сначала нужно его найти. Вы не знаете, где он мог остановиться в Тарасове?

— Он не настолько прост, чтобы остановиться у кого-то, — сказала Светлана. — Сейчас лето. Он может жить в лесу, в развалинах, на крышах — где угодно. Он железный. А кроме того, он не станет просить по — мощи — ни у кого, понимаете? То, что ему нужно, он просто берет. Или не берет, если может обойтись малым…

— У

вас есть его фотография?

Светлана кивнула и встала. Подойдя все к тому же шкафчику, она опять порылась в ящиках и протянула мне фотографию с загнутым по неаккуратности уголком.

На снимке были изображены двое — широкоплечий черноволосый мужчина с резкими чертами лица, улыбаясь, обнимал за плечи Светлану. Фотография была сделана, судя по всему, несколько лет назад — Светлана выглядела на ней гораздо моложе, чем сейчас, но по-прежнему оставалась серьезной, и на пухлых губах не было и следа улыбки. Что касается Виктора Углова, то он, пожалуй, выглядел на самом деле слегка зверовато, и я теперь ничуть не сомневалась, что именно он покупал телефон с лотка у гостиницы.

— Можно, я заберу ее с собой? — попросила я.

— Забирайте, — без сожаления сказала Светлана. — Ненавижу фотографии.

В это можно было поверить — кажется, она вообще была безжалостна к своему прошлому.

— Не могу себе представить, что теперь будет, — сказала она задумчиво. — Понимаю, что с Виктором все кончено, и даже испытываю от этого облегчение… хотя, наверное, стыдно такое говорить, да? И все-таки у меня странное чувство, будто из моей жизни ушел последний смысл… ведь, кроме этого человека, у меня никого не осталось…

— А как же ваша мама? — осторожно спросила я.

Светлана провела ладонями по щекам и сделала кислое лицо.

— Я, наверное, кажусь вам чудовищем, верно? — спросила она. — Мне самой так кажется — иногда. А иногда я думаю, что просто мне не повезло… Так легче. Дело в том, что моя мать от меня так далека… Было бы проще добраться до Луны, наверное… Она всегда жила по странному для меня катехизису — честь дома, девичья честь… Какие там еще бывают чести?

— Честь мундира, — подсказала я.

— Вот-вот… Если бы у меня был ребенок, я, наверное, любила бы его каким угодно, даже обесчещенным…

— Вы так уверены, что ваша мать вас не любит? — спросила я.

Светлана посмотрела на меня строгим и грустным взглядом.

— Когда любят — не уходят, — сказала она. — И не позволяют уйти. Это единственное, что я знаю твердо.

ГЛАВА 14

Я возвращалась из Курска точно после похорон. На душе у меня было так пасмурно и скверно, что не хотелось никого видеть и слышать. А мне еще предстояли решительное объяснение с Бедновым и непростой доклад генералу. Нужно было побыстрее справляться с эмоциями, но я никак не могла выбросить из головы эту трагическую и бессмысленную историю, в которой переплелись любовь, ненависть, смерть, деньги, а главное, нелепый и несгибаемый стоицизм, готовность претерпеть все ради каких-то эфемерных сомнительных идеалов.

Впереди

была ночь, и больше всего мне хотелось сейчас отдохнуть — закрыться ото всех, задернуть наглухо шторы и забыться мертвым сном. Я даже чуть было не поддалась этому соблазну, оправдываясь тем, что и мне нужен отдых, что за одну-единственную ночь ничего страшного не случится.

Но в результате я решила поступить с точностью до наоборот. Каждая убегающая секунда приближала новую трагедию, и я не могла ее допустить. Я должна была найти стрелка.

Позвонив после приземления Беднову, я предупредила его, что еду. Внутренне я готовилась услышать очередную страшную весть, но сонный голос Беднова только вяло сказал: «Приезжайте!», и у меня отлегло от сердца.

Моя машина по-прежнему стояла на платной стоянке, поэтому я без помех добралась до Беднова и уже через двадцать минут въезжала во двор его дома. Охрана увеличилась на несколько штатных единиц — только ворота охраняли теперь трое. Как позже сказал мне Беднов, на чердаке посменно дежурили два нанятых снайпера, которые следили за окрестными крышами и деревьями, готовые в любой момент пристрелить человека с арбалетом, как только он появится. У них имелись даже приборы ночного видения и инфракрасные прицелы.

Беднов на этот раз не встречал меня у дверей, и в кабинет меня провожал охранник Виталий. Беднов ждал меня полулежа на диване — он был в домашнем халате и выглядел немного странным.

— Принял лошадиную дозу снотворного, — признался он мне. — Глупо, конечно, но с этими кошмарами я совсем потерял сон… Признаться, отчаялся вас сегодня увидеть. Думал, что вы уже не вернетесь сюда из Москвы. Я бы на вашем месте не вернулся, — улыбнулся он.

— Ну, отчего же? — возразила я. — Мне есть с чем возвращаться.

С этими словами я полезла в сумочку и протянула Беднову фотографию. Взглянув на нее, он слегка побледнел, быстро сменил свою вальяжную позу и сел, опустив ноги на пол и жадно всматриваясь в фото, которое он держал обеими руками.

— Это она! — сказал он дрогнувшим голосом. — Светлана! Черт побери!..

Он долго смотрел на изображение, и на его циничном лице появилось какое-то странное выражение. Наконец он вздохнул и поднял на меня глаза.

— А что за тип рядом с ней? — неприязненно спросил он. — Ни разу его не видел!

— Зато часто слышали, — сказала я. — Это человек с арбалетом. Ночной стрелок.

У Беднова отвалилась челюсть, и он снова впился глазами в фотографию. Через минуту он вскочил, швырнул снимок на стол и порывисто прошелся по комнате. Сонливости его как не бывало.

— Кто он? Где его искать? — отрывисто спросил он. — Вы знаете это?

— Углов Виктор Александрович, тридцати восьми лет, военная специальность — разведчик-диверсант, хобби — победитель, по совместительству муж Светланы, находится, как вы понимаете, в Тарасове. Но, учитывая его профессиональную подготовку и исключительные личные качества, боюсь, поймать его без привлечения специальных подразделений и объявления Углова в розыск официально будет невозможно.