Ночной всадник
Шрифт:
И Мэтьюз, мурлыча, удалился из салуна.
Глава 15
СТАРИК ГАРРИ ПИТЕРС
Бак остался возле стойки, сжимая стакан и вперившись в никуда отсутствующим взором, точно так же, как только что на веранде.
— Интересно, — произнес О'Брайен, пытаясь завязать разговор, — как часто люди умирают на закате. Словно они избавляются от всех пристанищ, когда становится темно. Верно?
— Сколько осталось до заката? — отрывисто спросил Дэниелс.
— Наверное,
— Пара часов! — повторил Бак и потер лоб. — Пара часов!
Он резко поднял стакан и опорожнил его одним махом. Кружка с водой осталась незамеченной, и бармен с восхищением глянул на Дэниелса.
— Вы давно в этих краях? — спросил он.
— Нет, я здесь чужой. Скоро двину на север, если найду кого-нибудь, кто покажет мне дорогу. Вы, случайно, ее не знаете?
— Никогда не бывал севернее Браунсвилла.
— А не могли бы вы мне кого-нибудь порекомендовать?
— Старик Гарри Питере знает каждый камень на расстоянии трех дней пути. Он держит кузницу через дорогу.
— Да? Спасибо, пожалуй, я к нему загляну.
Когда Бак подошел к кузнице, то увидел, что железных дел мастер задумчиво сидит на ящике перед входом в свое заведение. В такое время дня клиенты не наблюдались и Гарри убивал свободное время тем, что меланхолично покуривал трубку из кукурузного початка. Его голова покачивалась вверх-вниз, словно усы песочного цвета весили по крайней мере тонну, и старик изучал неясный горизонт затуманенными глазами.
— Видел, как вы выходили от О'Брайена, — заметил кузнец, когда Бак присаживался на соседний ящик. — Какие новости?
— Никаких, — удрученно махнул рукой Дэниелс. — Болтовни полно, новостей нет.
— Это верно, — кивнул Питере. — О'Брайен самый разговорчивый человек, какого я когда-либо видел. Никто в Браунсвилле не может произнести за день столько слов, как бармен.
Кузнец продул трубку, взял сосновую щепку и принялся ее обстругивать.
— В моих краях, — заметил Бак, — не слишком ценят человека, треплющего языком так много.
Кузнец медленно повернулся, смерил своего собеседника с ног до головы и вернулся к прерванному занятию.
— Но, — вздохнул Бак, — если бы я только мог найти не очень болтливого человека, который неплохо бы знал дорогу на север, то я мог бы ему предложить работу на одну ночь, заплатив как следует за беспокойство.
Гарри вынул трубку изо рта и дунул на свои свисавшие усы. Он задумчиво посмотрел на бездействовавшую кузницу и опять окинул унылым взглядом Бака.
— Я мог бы вам назвать одного или двух молчаливых людей в Браунсвилле, — ответил он, — но здесь есть только один человек, хорошо знающий эти места.
— Вот как? И кто же он?
— Я.
— Вы? — весьма натурально удивился Дэниелс. Он повернул голову и словно в первый раз посмотрел на Гарри. — Может, вам известна дорога до Ястребиного ручья?
— Сынок, я знаю каждый кактус отсюда до Лысого
— Полагаю, — хмыкнул Бак, — что вы можете перечислить некоторые ранчо по дороге отсюда до Лысого Орла… Ну, скажем, на десять миль в сторону.
— Нет ничего проще. Я готов их найти с завязанными глазами. Сначала ранчо Макколи. Затем направляйтесь немного северо-западнее и попадете прямо в Киклкбаз — это примерно в двенадцати милях от ранчо Макколи. Снова строго на север — и вы проедете восемь миль до трех дорог. Дальше…
— Приятель, — перебил Дэниелс, — я хочу заключить с вами сделку.
— Попробуйте.
— Меня зовут Дэниелс.
— Я Гарри Питере.
Они обменялись рукопожатиями.
— Питере, — сказал Бак, — похоже, вы честный человек и понадобитесь мне для честной игры. Но только не задавайте никаких вопросов. Двадцать монет за один день верхом и молча.
— Друг мой, — пробормотал старик. — Было время, когда я молчал по три месяца, и никто мне за это не платил.
— Вы помните всех ранчеро по северной дороге. А они вас знают?
— Разумеется. Не знать Гарри Питерса?!
— Приятель, это все, что мне нужно. Я хочу, чтобы вы покинули Браунсвилл через десять минут и отправились в Элкхед. Вы поедете верхом, причем понесетесь подобно молнии. Вы будете останавливаться каждые десять миль в любом месте, где сможете получить свежую лошадь и оставить ту, на которой приехали, и скажете хозяевам, чтобы они держали наготове для меня оставленную вами лошадь в любое время суток. Меняя лошадей, вы доберетесь до Элкхеда к завтрашнему вечеру?
— Вероятно, если поскачу как молния. А что мне делать потом?
— Ничего. Ничего, только вручать монеты, которые я вам дам, людям на каждой остановке, чтобы они подготовили для меня оставленную вами лошадь. Еще лучше, если бы вы получили у них свежую лошадь. Они доверят вам коней, Гарри?
— Дайте мне денег, и там, где мне не поверят, я заплачу наличными.
— Хорошо. Конечно, это меня разорит, но сделать это я могу.
— Вы хотите установить рекорд скорости между Браунсвиллом и Элкхедом, верно? Побились об заклад, да?
— Самое большое пари, о каком вы когда-либо слышали, — мрачно ответил Бак. — Можете сообщить парням на дороге, что я устанавливаю рекорд. У вас есть быстрая лошадь для начала?
— У меня есть рыжая кобыла. Она не годится для работы со скотом, но способна мчаться как молния.
— Тогда выводите ее. Садитесь в седло и отправляйтесь. Вот деньги. Я оставлю себе только двадцатку на всякий случай. Сначала дайте мне список мест, где вы будете останавливаться для смены лошадей. — Бак достал старый конверт и огрызок карандаша, чтобы записать указания Питерса. — И каждая секунда, — напомнил Дэниелс на прощанье, — сэкономленная вами, сбережет секунду для меня. Потому что я должен наступать вам на пятки, когда вы въедете в Элкхед.