Ночной звонок
Шрифт:
— Это почему же?
— Сутки назад вы определили, что я расторопный малый и вернусь домой с медалью…
— А-а… Извини. Не обижайся… Я вижу, ты злопамятен.
— Нет. Я просто хотел сказать, что мои акции растут день ото дня. И люблю шутку.
— Я не шутил. Идем отдыхать. Завтра опять трудный день будет.
Мартемьянов и старшина вышли на улицу. Ночь была тихая, глухая. Где-то в кустах едва слышно подавала голос цикадка.
— Хорошо! — сказал Мартемьянов. — А небо здешнее хуже нашего.
— Чем?
— Звезды у нас ярче. Видишь, здесь только одна Венера сияет, а Большой Медведицы почти не видно. Млечного
Игнатьев ничего не ответил. Он задрал голову и долго шарил глазами по небу. Прав капитан, небо, действительно, какое-то серо-пепельное.
— Бывай, — сказал Мартемьянов, пошагал в село, где у него была квартира, а Игнатьев потащился в свое фотоотделение.
На следующий день случилось нечто такое, чего никто даже и предположить не мог.
В полдень с передовой прибыл запыленный начальник разведки артдивизиона. Несколько минут он провел в кабинете разведчиков, после этого уехал. По коридору прокатился голос начальника разведки майора Коробова.
— Старшина! Идите в фотоотделение и приведите ко мне майора Спасова. Немедленно.
— Разрешите, я по телефону его вызову, товарищ майор, — начал было Игнатьев, но майор не дал договорить:
— Выполняйте, как вам приказано.
По тону Коробова старшина понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. Бросился в расположение фотоотделения. К счастью, майор Спасов был на месте. Игнатьев передал приказание и вместе с начальником вернулся в штаб, примостился на низенькой табуретке за дверью.
Капитан Мартемьянов бегал по кабинету и тихо ругался. Коробов сидел у окна, отрешенно смотрел куда-то вдаль. Пусть не посетует на меня прозорливый и дотошный читатель. Дескать, как это старшина Игнатьев, сидя на низенькой скамеечке за дверью, мог видеть то, что происходило в кабинете? Согласен. Не видел старшина ни майора Коробова, сидевшего на подоконнике, ни капитана Мартемьянова, метавшегося из угла в угол. Всю эту картину Игнатьев восстановит для себя позже, из разговора с майором Спасовым и по тем отрывкам фраз, что сможет уловить слухом.
Как только вошел начальник фотоотделения, майор Коробов взял со стола фотосхему, подошел к Спасову:
— Забирайте эту пачкотню! Знаете, что наделали?! Вместо того, чтобы правильно указать местоположение дальнобойной батареи, вы дезориентировали командование. По вашим данным мы артбатарею накрыли, а она жива и невредима. Там, где вы указали, ее не было и нет. Смотрите сюда: вы пометили ее здесь, а она оказалась вот тут, — Коробов ткнул пальцем в квадраты карты. — Удивляюсь вашей небрежности и странной рассеянности Весенина. Берите схему и расследуйте, почему произошла такая дичь. Идите!
Майор Спасов схватил фотосхему, выскочил из кабинета.
— Ну, уж я докопаюсь до виновника! Уж теперь разберусь, что к чему! Я вам пропишу кузькину мать! — исступленно и растерянно шептал он.
На плечо майора легла рука старшины Игнатьева.
— Не спешите, майор, казнить.
Спасов резко обернулся. Глаза сузились: от возмущения, от этой фамильярности, граничившей с наглостью.
— Это еще что за вольности? Кругом!
Старшина был невозмутим, по всему было видно, что он не намеревается исполнить команду. Даже наоборот. Оглянувшись, поманил майора за собой. Обескураженный
— Извините, товарищ майор. Я — из контрразведки. Вот мое удостоверение. Что и как, как и почему все произошло — это теперь мое дело. Нам с вами кое-что надо согласовать, прояснить. Идите сейчас же в смерш, но так, чтоб вас не заметили. Я пройду туда другой дорогой. Фотосхему захватите с собой, ни в коем случае никому не передоверяйте.
— Слушаюсь, товарищ…
— Старшина, — подсказал Игнатьев.
— Товарищ старшина.
— До встречи! — козырнул Игнатьев.
11
— Так вот, товарищ майор. Я уже раскрыл свои карты. Фамилия моя Вознесенский. Степан Борисович Вознесенский, старший лейтенант. Давайте условимся: для вас, для всех в фотоотделении я по-прежнему старшина Игнатьев. Хорошо?
— Как иначе может быть?
— Только так. Товарищ майор! Рядом с нами действует враг. Его действия распространяются и на фотоотделение. Я вас познакомлю с некоторыми фактами. — Вознесенский подошел к сейфу, достал синюю папку. Покопавшись в бумагах, отыскал нужное. — Вот. 17 марта из фотоотделения исчезла папка с данными фотографирования отрезка дороги Оргеев — Бельцы. Через два дня куда-то затерялись снимки западной окраины Кишинева. Потом были два случая, аналогичные сегодняшнему. На карте-схеме неверно нанесены вражеские объекты. Завершается все это убийством капитана Егорова.
Майор сидел и слушал.
— Не думайте, — продолжал Вознесенский, — что это просто констатация фактов. Мне многое известно. Но кое в чем мы вынуждены прибегнуть к вашей помощи.
— Я всегда готов, товарищ старший лейтенант, — сказал Спасов.
— Не называйте меня старшим лейтенантом. Для вас я — старшина. И для всех ваших подчиненных — тоже старшина. Прошу: что бы ни случилось в фотоотделении, моментально, любым путем ставьте меня в известность. Я у вас всегда под рукой буду. Затем, — продолжал следователь, — кто бы вас ни приглашал за пределы расположения корпуса, даже самые что ни на есть близкие люди, будьте осмотрительны и опять-таки по возможности уведомляйте меня. А сейчас задание вам, так сказать, частное: прикажите лаборантам отпечатать в одном экземпляре тот снимок, где была обнаружена дальнобойная батарея. Весенин пусть отдешифрирует. Дайте приказ, не делая упора на важность задания. Просто объявите как обычную работу. Когда снимок будет отдешифрирован, прикажите мне, старшине Игнатьеву, отнести его в штаб. О дальнейшем можете не беспокоиться. Ко мне сохраняйте такое же отношение, как и ко всем. Понятно? Вопросы есть?
— Нет. Все понятно, товарищ старшина.
— Тогда идите, но так, чтобы вас по возможности опять никто не заметил. И никаких самостоятельных расследований. Пошуметь пошумите, но никого не допрашивайте. Схему оставьте мне.
После ухода майора следователь долго сидел задумавшись. Задуматься было над чем. Хоть и похвастался он начальнику фотоотделения, что ему, следователю, «многое известно» о деятельности преступника, но это «многое» было едва ли больше того, чем располагал он, только принимаясь за «дело капитана Егорова». На самый главный вопрос ответа нет.