Ночные бульвары
Шрифт:
Робер с Mарианной хотели протиснуться между пьяными, но один из весельчаков внезапно схватил Марианну за локоть и восторженно воскликнул:
– Боже мой, Мари! Какой сюрприз!
– Удовольствие – чисто твое, – пробормотала Марианна, высвобождая руку.
– Какой сюрприз! – повторил пьяный, вновь поймав ее за локоть. – И как раз в тот момент, когда я ломаю себе голову, откуда же придет моя дама. Вот она какова судьба-то, а?
– Твоя судьба меня волнует мало, – снова
– Нет, ну вы поглядите только, какая она гордая, – с мокрой усмешкой сказал тот, и на этот раз обхватил ее за талию. – Только ты этот номер где-нибудь в другом месте играй. На эту ночь ты моя сабинянка – и точка.
Остальные потвердили его заявление пьяным смехом.
– Браво! И вперед! – воскликнул кто-то. – Умираю от голода… Умираю от голода по прелестной бутылке.
Mарианна вырывалась, но напрасно. Тот крепко держал ее за талию и она в своем бессилии отцепиться залепила ему пощечину.
– А, кошечка начинает царапаться… Ничего, пусть поцарапается, так еще сильнее возбуждает, – прокомментировал весельчак и потащил ее к внутреннему отделению.
Робер, до этого момента наблюдавший сцену с каким-то сонным безразличием, сделал два широких шага и схватил пьяного за плечо.
– Оставь ее!
– А этот откуда выскочил? – удивился весельчак. – Это что такое? Предыдущий клиент?
– Оставь ее! – повторил Робер и встряхнул его.
– О, смотри-ка, клиент-то – настойчивый. Только он и не подозревает, что преимущество-то – за мной. Что я спал с его любовью еще до того, как он допускал ее существование.
Он отпустил Марианну и неожиданно ударил Робера в лицо с таким порывом, что зашатался сам. Робер нагнулся и со всей силы ткнул пьяному головой в живот. Тот скорчился на полу, но на художника тотчас же накинулись его приятели.
Они были сильно пьяны и не всегда попадали кулаками в цель, но их было трое, и Робер напрасно пытался их одолеть и лишь молотил куда попало, а кружившейся от ударов головой смутно слышал комментарии носильщиков.
– Разнять бы их все-таки надо, – предлагал один. – Совсем уж все в крови.
– Оставь их, пусть накостыляют друг дружке дураки эти, – откликался другой. – Таких мне не жалко.
– Пусть накостыляют, но не тут. Пусть идут в другое место….
И это было последнее, что услышал Робер.
Когда он пришел в себя, то лежал среди каких-то куч пустых ящиков, а Марианна вытирала ему мокрой тряпкой лицо.
– Что случилось?
– Наконец-то! – вздохнула Марианна. – Такой большой мужчина, а от одной бутылки упал. Срам какой.
– Так это меня бутылкой шарахнули? – спросил Робер и машинально приложил руку к
– Не трогай. Я тебя перевязала. А впрочем, это – мелочь, по сравнению с тем, что бы могло случиться, если бы нагрянула полиция.
– Мелочь, потому что не тебе по голове. У меня просто мозги сейчас выскочат. А как все закончилось?
– А как могло закончиться? Содержатель увел тех внутрь трапезничать, а нас выкинул. По-моему, вполне очевидно, что не наоборот.
– Как это я не смог бутылку какую-нибудь схватить…
– Ты и так их достаточно разукрасил. Для художника неплохо. Вопрос сейчас в том – сможешь ли ты идти.
– Лучше прежнего, – сказал Робер, поднимаясь. – Потому что при этой боли в голове и не почувствую боли в ногах.
Он выпрямился и постоял так, ожидая когда пройдет головокружение.
– Правда сильно болит?
– Еще как! Но не от бутылки.
– А от чего? От платка?
– От гадостей того типа. От слов, что он спал с тобой, – уж это-то, наверняка, не галлюцинации были.
– Молчи! Лучше пойдем похлебаем наконец наш суп.
– Предпочитаю купить сигареты.
– Есть и на сигареты… И на чашку кофе для каждого. Но без алкогольных добавок.
Они вошли в одно совсем маленькое бистро, где столики были пусты, потому что здесь носильщики предпочли стойку. Робер увидел в зеркале свое лицо – совсем бледное под красным шелковым платком, которым его перевязала Марианна.
– Ты прямо готовая картина, – сказала Марианна, заметив, что он себя разглядывает. – «Автопортрет с пробитой головой».
– Почему нет? Ван Гог же нарисовал автопортрет с отрезанным ухом.
– Вы, художники, все – малость того. – Она постучала пальцем себе по лбу.
– Не хочется есть, – сказал Робер, когда оба сели. – Я бы лучше чего-нибудь выпил.
– Попал в десятку. И я хотела сказать то же самое.
Они заказали по рюмке дешевого вина и сигареты… Пили и курили, не разговаривая.
– А теперь по чашке кофе, чтоб ты совсем не уснул, – сказала Марианна и позвала официанта.
Все так же молча выпили и кофе.
– Ты что, опять онемел?
– Скажи, Марианна, что за история у тебя была с этим мерзавцем?
– С каким именно?
– С тем, с которым мы дрались…
– Оставь ты – не помню. Один из случайных, чего там.
– У тебя их, должно быть, дюжины были, таких случайных.
– Не знаю. Статистики не вела.
Они заплатили и вышли, и снова отправились в призрачное оживление этого квартала, и долго протискивались по лабиринтам тесных, загроможденных людьми и ящиками улочек, пока вновь не вышли на открытое место.