Ночные гоцы
Шрифт:
Он смотрел на другой берег, изо всех сил напрягая зрение, чтобы разобрать хоть что-то в резком, исходящем ниоткуда свете. Прямо напротив него на буром фоне листвы ритмично двигались цветные точки, пятна и мазки — это вражеская пехота строилась в колонны. То тут, то там в кустарнике вспыхивали белые пятнышки штанов, и он видел, что штыки уже примкнуты. Обходной маневр по берегу реки им вряд ли бы удался — это было слишком рискованно из-за стоявших наготове британских пушек; поэтому они будут вынуждены атаковать в лоб там, где река мельче всего. А это значит — через переправу, идущую вдоль Деканского хребта. Прямо перед Родни, готовые ответить на удар, шеренгой стояли гренадеры. Это был излюбленный британский строй — тонкая красная линия, [135] прижимающаяся к низкой глинобитной стене, отмечавшей высшую границу подъема воды. В центре шеренги красный провал был плотно заполнен синими мундирами и орудиями артиллеристов
135
«Тонкая красная линия» — стандартное описание британской стрелковой шеренги. Техника была отработана во время наполеоновских войн, когда колоннам французов, напиравших массой и числом, было противопоставлено умение британских солдат, стрелявших быстрее и точнее всех в мире. Шеренга расстреливала колонны еще на подходе. Как будет видно из описания битвы, сэр Гектор Пирс применил тот же классический прием.
Все эти приготовления сосредоточились вниз по течению, у западного края переправы. Но она была такой широкой, что всадники легко могли пересечь реку в любом месте на протяжении четверти мили вверх по течению. Справа от цепи гренадеров городские стены отступали на несколько ярдов от вершины берегового склона, и на этой длинной узкой полоске земли не было ни одного человека; палки и камни, дохлые собаки и кучки мусора — и ни одного солдата. В четырехстах ярдах выше по течению городские стены уходили прочь от речи. Здесь заканчивалась переправа, и на берегу одинокой горсткой сгрудилось пятнадцать манговых деревьев. В их темно-зеленой листве затаился эскадрон бомбейских улан, но Родни они были не видны. Он отвернулся, напуганный собственными мыслями, но не думать об этом не мог. Сэр Гектор расположил эскадрон в рощице, чтобы прикрыть свой фланг — а они не были святыми или героями. Они были индийцами, маратхами, бенгальцами, людьми из плоти и крови, с сердцем, душой и разумом.
За рекой заблестели сабли вражеской кавалерии… Шестидесятый полк — вражеская кавалерия! — он коротко рассмеялся и закусил губу… Сабли блестели алмазной россыпью позади центра пехотного строя. Деван еще может догадаться отправить их через брод выше по течению, там, где стоят уланы. Даже не переходя на полный галоп, они будут двигаться слишком быстро, чтобы пушки успели причинить им много вреда, а как только войдут в воду, станет поздно. А если уланы не смогут их сдержать? Или не захотят? Почему они должны захотеть, когда на улицах валяются разорванные, распухшие и покрытые мухами тела смуглых девушек, а глаза солдат полны убийственной ярости? И тогда поток сабель — и копий — обрушится на зловонную полоску речного берега и ударит гренадерам во фланг.
Трр-рра! Трр-рра! Он изумленно вскинул голову. После двойного удара барабанов полковые оркестры заиграли тягучую мелодию «Лиллибурлеро»; [136] он помнил, сколько усилий пришлось приложить старшине оркестра, чтобы музыканты Восемьдесят восьмого полка ее выучили. Трр-рра! Трр-рра! И пронзительный свист дудок. Деван, похоже, совсем сошел с ума; или это и был сигнал к мятежу, только трагически сбившийся с пути? За рекой закачались и посыпались листья с кустов, и внезапно берег покрылся яркими красками. Враг двинулся к урезу воды сразу девятью колоннами: три темно-зеленые колонны Тринадцатого полка, три лимонные кишанпурские, и три алые колонны Восемьдесят восьмого. Штыки сверкали в сероватом утреннем свете стальным ковром. Справа и слева белые штаны сипаев отбивали четкий ритм; босые ноги кишанпурских солдат были почти не видны на фоне земли, а их лимонные мундиры плыли по воздуху как цветы. Перед колоннами Восемьдесят восьмого полка несли обвисшие знамена: справа — британский флаг, слева — полковое знамя Достопочтенной Ост-Индской компании. Это были те самые знамена, что обычно стояли в офицерском собрании, забранные в чехлы и составленные крест-накрест под портретом королевы Виктории. Кишанпурская пехота окружала два лимонных штандарта; за ними скакал одинокий всадник. Родни узнал девана и перестал слышать звуки соединенных оркестров. Он отбросил чируту и попробовал пальцем острие штыка. Колонны стали заходить в воду. Он медленно растер окурок чируты каблуком, и вытер влажные ладони о рваные брюки.
136
Песня времен «Славной революции» 1689 года и Войны за испанское наследство. Получила свое название из-за припева: «Леро, леро, лилли бурлеро// Лилли бурлеро, буллен а ла». Является неофициальным гимном английских протестантов.
За его спиной сэр Гектор с благодушным и беспечным видом вглядывался с плоской крыши дома в развертывающуюся перед ним сцену. Он перекатывал все пять
Сцена вздрогнула, распалась на горизонтальные полосы и с грохотом соединилась воедино. На голову обрушилась воздушная волна. Все восемь пушек Кэйбла выстрелили разом. От удара по воде пошли буруны, и, прежде чем они успели улечься, пушки выстрелили опять, и к ним добавились новые водовороты.
Первую шеренгу, форсировавшую брод, словно смело. Люди метались туда и сюда, бросались назад, скользили и падали. Знамена покачнулись и беспомощно зашатались. Мелодия резко оборвалась и перешла в дикую неразбериху звуков. Артеллеристы Кэйбла стреляли быстро и с яростной меткостью; во время четко отмеренных промежутков между залпами Родни слышал стоны и вопли расстреливаемых в упор солдат. Один глаз Девана прикрывала черная повязка.
Размеренный артиллерийский огонь, застывшие как на плацу гренадеры, изгиб реки — все придавало сражению вид нарисованной на холсте панорамы. Она и выглядела как картина, эта кровавая бойня в воде, эти волочащиеся куски и обрывки того, что только что было людьми, киверами, заплечными мешками, чьими-то оторванными ногами, и эти пестрые точки, мечущиеся по дальнему берегу.
Он увидел, как из кустарника, росшего рядом с разрушенной крепостью, вырвался клуб дыма. Над головой просвистел снаряд и разорвался над храмом, прямо за пушками Кэйбла. Пыль повисла серой пеленой, и немного погодя раздался гулкий удар падающей глыбы. Одна за другой пушки открывали огонь. Он торопливо посчитал: не меньше четырнадцати или пятнадцати, включая двенадцатифунтовые. Хотя артиллеристы плохо знали свое ремесло и не имели времени попрактиковаться с новыми орудиями, огонь был очень плотным. Сначала разрывы вздымали фонтаны грязной воды, а снаряды завывали высоко над головой; но постепенно они начали пристреливаться.
Под британским огнем кишанпурские солдаты полностью сбили строй. Родни мрачно наблюдал; конечно, они никогда не сталкивались ни с чем подобным, и их не обучили выдержке и дисциплине, необходимым, чтобы устоять. Несколько минут сипайские полки выглядели ничуть не лучше; но туземные офицеры тут же навели порядок, и они продолжили движение. На какое-то мгновение — мгновение, в котором смешались ужас и восторг — он поверил, что Деван позволит им довести до конца безнадежную атаку. Потом через дымовую завесу и бурлящую воду он увидел, что вдоль колонн, что-то выкрикивая и размахивая руками, бредут люди. Сипаи разом повернулись, строго соблюдая равнение, и двинулись обратно так же спокойно, как наступали, хотя пушки продолжали вырывать из задних рядов кусок за куском, разбрасывая ошметки по реке. Кишанпурская пехота превратилась в обезумевшее стадо; их лимонные мундиры были повсюду, и выше, и ниже по течению. Они врывались в зеленые и алые шеренги, и кучками метались у дальнего берега. Один, потеряв рассудок от ужаса, бросился к ближнему берегу и невредимым достиг отлогого склона; какой-то гренадер, повинуясь короткому приказу, выступил из строя, прислонился к стене и прострелил ему голову.
Вражеские снаряды взрывались среди английских пушек со все учащающейся частотой. Пара артеллеристов уже лежала рядом со своим орудием; еще один упал на четвереньки и пополз кругами по земле. Пыльная завеса становилась все гуще. Ее медленно относило через реку на восток. За рекой вызывающе громко, но нестройно играли полковые оркестры. Вода снова стала спокойной, и теперь ничто не напоминала о бойне: все трупы уволокло течением, за исключением одного, зацепившегося за корягу, и дергавшегося и раскачивающегося, когда течение тянуло его за плечи.
Артиллерийская дуэль продолжалась. Родни медленно выдохнул воздух, зажег новую чируту, чтобы унять дрожь в руках, и огляделся по сторонам. Ставки были сделаны, и любовь не значила ничего: исход спора зависел от грубой силы пушек. Раз за дело взялась святая Варвара, покровительница артиллерии, пехоте оставалось только стоять и ждать. «Ultima ratio regis» — «Последний довод королей». [137] Он глянул направо. Сегодня последний довод может остаться за простым человеком, за почти беззубым всадником с Деканского нагорья.
137
Надпись на французских пушках времен Людовика XIV.