Ночные клинки
Шрифт:
К полному своему изумлению Лиджена обнаружила, что всякий раз, когда Илорет начинала весело щебетать с северянином, ее, Лиджену, охватывает ярость. Она попыталась уверить себя, что все дело в том, что эта дура-принцесса ведет себя так, словно они все уже были в безопасности и находились не среди враждебной пустыни, а на великосветском приеме — однако при этом Лиджена отлично понимала, что суть здесь совсем в ином.
Она отчаянно ревновала этого бандита — сама не зная почему.
Патрули и разъезды датхейцев прочесывали все вокруг. Отборные отряды помчались по тропам, ведущим к Маранге и Дель Морге. На отличных конях, датхейские
Погоню беглецы обнаружили, стоя на высоком холме. Пустыня кончалась, уступая место сухой травянистой полустепи. Далеко-далеко внизу, на самом пределе своего острого взгляда, Конан различил множество черных точек. Не приходилось гадать, кто это такие и зачем скачут сюда.
— Илорет! Лиджена! Гоните коней дальше. Хашдад! Охраняй их. Я задержу датхейцев!
— Как?! Их же там не меньше сотни! — изумился кузнец.
— На всякую силу своя хитрость найдется, — усмехнулся киммериец. — Гоните, и хватит болтать! Я от вас не отстану.
Тропа круто поднималась вверх от последних песчаных барханов по безжизненному каменистому склону. Конан залег на гребне, раскладывая перед собой предусмотрительно захваченные припасы. Лихих всадников пустыни ожидал неприятный сюрприз…
Закончив, Конан вернулся к тому месту, где остались его седельные сумки. Лишний раз провел точильным камнем по мечу — и приготовился.
Ждать пришлось недолго. Затопали копыта, взвилась пыль; всадники с ходу ринулись вверх по неширокой выемке с крутыми и отвесными скатами, где шла тропа.
Конан резко рванул веревку. Переднему жеребцу — судя по богатству плюмажа, на нем скакал сотник — подсекло ноги, и конь тотчас же рухнул. Датхеец полетел через голову лошади — и, упав, забился в агонии.
Весь передовой десяток вместе с ним тоже валялся на земле. Острые шипы, щедро рассыпанные киммерийцем, впивались в копыта лошадей, не ведавших подков. Кони вставали на дыбы, сбрасывая всадников — прямо на ждущие их толстые отточенные острия, от которых не спасали прочные кольчатые рубахи. Воздух огласился истошными воплями раненых; задние рады датхейцев осаживали коней, останавливаясь перед мгновенно перекрывшим дорогу кровавым месивом из людских и лошадиных тел.
Добрых два десятка всадников было выведено из строя. Конечно, если бы датхейцы ехали не так спеша, а еще лучше — колонной по одному, таких потерь бы не было; однако же они мчались сломя голову, и вдобавок — по пять в ряд…
Справа и слева склоны были слишком круты, чтобы подняться на лошади. Да и человеку вскарабкаться было очень нелегко — требовались веревки, клинья и немалый опыт. Ни того, ни другого у датхейцев не было. Им оставалось только штурмовать преграду в лоб.
Похоже, воины султана это отлично понимали. Отступив к подножию каменистого склона, они громко проклинали беглецов, размахивали рукамн, но… теряли и теряли драгоценное время. Весь каменный желоб был усыпан острыми шипами, по которым не могла идти прославленная конница Тлессины. Нужно было сперва вручную убрать все колючие сюрпризы и уж потом двигаться дальше.
Конан решил прибавить им паники. Стрельба из лука не относилась к числу его наивысших талантов, однако с небольшим арбалетом он справлялся неплохо. Положив оружие на камни, киммериец тщательно прицелился и, дождавшись, когда десяток спешенных воинов пошел вперед убирать разбросанные на дерюге шипы, спокойно нажал на спуск.
Десятник
Ответом киммерийцу стал настоящий взрыв бессильной ярости. Если бы все обрушившиеся на его голову проклятия весили хотя бы как птичье перо, его, несомненно, раздавило бы в лепешку.
Датхейцы поспешили убраться на почтительное расстояние.
Киммериец усмехнулся. Хорошая вещь правильная карта — когда она оказывается под рукой в нужное время. Теперь этим датхайцам придется попотеть, прежде чем они окажутся наверху! Скакать же в обход — это потерять целый день, а то и больше.
Киммериец потянул за рычаг, взводя арбалет. Наложил толстую железную стрелу и приготовился ждать.
Воины султана совещались недолго. Очевидно, каждый из них уже видел себя в каменоломнях за неисполнение высочайшего повеления, наверное, только поэтому они решились на отчаянный шаг.
Спешившись, три десятка воинов выхватили ятаганы и, подбадривая себя отчаянными воплями, ринулись к устью каменного желоба. Еще четыре десятка лучников натянули тетивы, готовясь прикрыть прорыв товарищей.
Увы, для них, Конан занимал превосходную позицию. Попасть в узкую естественную бойницу, откуда он посылал свои стрелы, смог бы только настоящий мастер. Первый залп датхейцев пропал втуне — стрелы лишь бессильно звякали о камень.
Конан выстрелил в ответ — и крайний в наступавшей шеренге мечников рухнул замертво. Взвести — наложить стрелу — прицелиться — нажать на спусковой крючок.
И вновь его стрела уложила правого крайнего. После третьей меткой стрелы датхейцы, похоже, поняли, кому из них судьба уготовила гибель в следующий момент. Воин, оказавшийся на правом краю шеренги, в ужасе заметался, пытаясь укрыться за спинами товарищей. На миг ему это удалось, и стрела Конана уложила того, кто занял его место.
Это внесло в ряды султанских храбрецов полный разброд. Крайним быть никто не хотел. Вся правам половина шеренги немедленно бросилась врассыпную. Левая чуть поколебалась, однако тоже отхлынула назад. Сотник этого отряда был давно уже мертв, как и тот старший из десятников, что должен был занять его место, и некому было восстановить порядок в дрогнувших рядах датхейцев.
Они вновь отступили и принялись совещаться. Им было о чем поговорить. Конан вновь усмехнулся. Откровенно говоря, на их месте он тоже бы задумался… Другое дело, если бы в их рядах нашелся воин, равный умением и ловкостью ему, Конану…
Однако такового у датхейцев явно не имелось, и теперь все, что им оставалось делать — это толпиться за пределами досягаемости арбалета киммерийца, да сотрясать воздух витиеватыми, но, увы, совершенно бесполезными проклятиями.
Некоторое время спустя они предприняли вторую попытку. Перед этим десятники что-то горячо втолковывали своим воинам, очевидно, живописуя мучения и пытки, что ожидают их, если отряд упустит беглецов. На сей раз датхейцы, поняв бесполезность луков, все пошли пешими. Стрелы Конана сбили пятерых — строй заколебался было, кое-кто повернул назад — десятники сами принялись рубить трусов. Оставив человек пятнадцать убитыми, датхейцы добрались-таки до низа желоба. Помогая себя яростными воплями, датхейцы начали подъем. Каждый шаг давался им очень дорого — ведь нужно было не просто подняться, а еще и убрать с дороги шипы…