Ночные клинки
Шрифт:
Лиджена лежала на спине, глядя в потолок невидящими, широко раскрытыми глазами. Нелек Кахал вновь в упор смотрел на нее, и взгляд его прямо-таки полыхал огнем. Он говорил — точнее сказать, он кричал, изрыгая проклятия вперемешку со словами заклинаний. Его вопли складывались в приказы — не исполнить которые Лиджена не могла. Ей предписывалось — любым путем выбраться из дворца! Любым путем оказаться в Энгласе, и как можно скорее! А там — убить Конана-киммерийца! Сделать это можно будет совсем просто — достаточно подойти к нему вплотную. Остальное за нее сделает он, Нелек Кахал. Конан нанес ордену существенный, очень существенный
Время от времени маг хватался за грудь, заходясь в жестоком кашле, и тогда становилась видна тугая повязка под одеждой и медленно расплывающееся по холстине кровавое пятно. Рана, нанесенная неотразимым кинжалом Аттеи, доставляла могущественному адепту ордена Нерг предостаточно неприятностей…
Наконец, страшный голос умолк. Глаза остались. Они по-прежнему жгли Лиджену, но у девушки давно уже иссякли последние силы к сопротивлению. Она встала, подошла к двери. Заперто. Навалилась сильнее — створки даже не дрогнули. И тут ей почудилось, что она вновь слышит слова Нелек Кахала, только на сей раз обращенные не к ней, а к кому-то еще — льстивые и угодливые слова:
— Нет, великий магистр… Ей не выйти, великий Магистр! Нет, я не остолоп, великий магистр… О! Я остолоп, великий магистр! Да, да конечно… раз так… пусть горит…
Глаза вернулись. Голос на сей раз безмолвствовал. Наступила странная и страшная тишина… а потом Лиджена внезапно почувствовала, как тело ее наливается жуткой, звериной, нечеловеческой силой. Сперва она ничего не чувствовала — а затем по телу начала волнами прокатываться обжигающая боль, словно кто-то пытал Лиджену каленым железом. Она упала на пол, заламывая руки, не в силах молиться, не в силах даже кричать — чужая воля запечатала ей уста. Она только мычала и каталась по полу, ломая все, что было в ее небольшой комнатке. Стоял неописуемый грохот.
На шум прибежали стражники. Медный засов отодвинулся. Двое вооруженных, крепких мужчин осторожно заглянули внутрь — и в тот же миг Лиджена бросилась на них, точно бешеная тигрица. Она царапалась и кусалась, она пустила в ход кулаки, колени и локти, она забыла обо всем в кровавом порыве убивать — и остановилась лишь когда на полу осталось два распростертых тела с перегрызенными глотками. Лиджена сделала это своими собственными зубами — холеными жемчужными зубками, коими так восхищался некий Амрик Тохон…
Она перешагнула через трупы. Усталости не было. Кто-то извне вливал в нее поистине исполинские силы. Откуда и зачем — неважно. Она должна повиноваться приказам. Приказам… Приказам… А всех, кто попытаются помешать ей выполнять эти приказы… приказы… — она будет убивать. Как тех двоих стражников.
Она прошла длинными коридорами. Ее дважды пытались остановить — один раз девушка-служанка принцессы Илорет, из тех, что попали вместе с дочерью эмира в Тлессину.
— Стой, Лиджена, стой! Лиджена повернулась к кричавшей. Служанка задавленно охнула — Лиджена была вся перемазана кровью. Девушка попыталась было шарахнуться в сторону, но поздно — железная рука безумной стиснула плечо служанки и одним движением вырвала напрочь огромный кусок мяса вместе с костями. Захлебываясь криком, девушка осела на пол. Лиджена равнодушно перешагнула через бьющееся, истекающее кровью тело и мерным шагом двинулась дальше.
Крики служанки привлекли внимание, во дворце поднялась тревога. Громыхая оружием, со всех сторон бежали стражники. Кто-то громогласно распоряжался, приказывая закрыть ворота и вызвать лучников.
Лиджена
Стрелы засвистели сразу же, как только Лиджена появилась на открытом месте. Расстояние было небольшим, лучники дворцовой охраны славились своим искусством — казалось, они тотчас же утыкают одержимую стрелами, превратив в подобие подушечки для игл. Однако ж нет! Лиджену даже не оцарапало. С мертвенным, неестественным спокойствием она шла и шла вперед; стрелы свистели справа, слева, ломались о каменные плиты, которыми был вымощен двор — но ни одна так и не попала в девушку.
— Заговоренная! — истошно завопил кто-то из лучников.
— Заговоренная! — несколько глоток подхватили панический крик.
— А ну-ка, ну-ка, тихо! — загремел командовавший здесь сотник. — Трусов сгною на каторге! Лучше целься, недоумки!
Однако угрозы не подействовали. Стрелы продолжали сыпаться градом — а Лиджена шла, целая и невредимая.
Мечники попятились перед ней. Ясно было, что они столкнулись с магией — а как бороться с волшебством, не будучи волшебником?
Один из воинов посмелее — совсем молодой, красивый, смуглый — шагнул навстречу Лиджене, широко размахнувшись клинком и готовясь развалить тело девушки надвое — от плеча до пояса — одним ударом.
Лиджена спокойно вскинула руку. Сталь зазвенела о сталь, клинок бессильно отскочил от ее нагой руки. Живая плоть отразила меч лучше самого прочного щита. Второй, свободной рукой, Лиджена ударила воина в грудь — и из-под панциря потекла кровавая каша. Несчастного отбросило на несколько шагов; целой осталась только голова, все остальное превратилось в какое-то невообразимое крошево из мяса и костей.
Остальным марангским воинам этого хватило. Не слушая более сотника, они ринулись наутек, спасая свои жизни. Лиджена не обратила на их бегство никакого внимания. Подошла к воротам, отодвинула тяжелый засов и оказалась на площади перед эмирским дворцом. Мерным, четким, неживым шагом она двинулась в глубину лабиринта узких улочек Маранга. Ее путь лежал на юг. Повинуясь приказам Нелек Кахала, пославшего ей великую силу ордена Нерг, Лиджена направлялась в Энглас. Там, где был Конан.
Ждать прорыва оборотня киммерийцу пришлось не так уж долго. Заря едва-едва вскарабкалась на край неба и поудобнее устроилась, приготовившись наблюдать за небывалым поединком — человек против зверя-оборотня — как леопард сумел-таки выбраться наружу.
Затрещал настил крыши. В разные стороны брызнула щепа, и в проломе появилась уродливая башка зверя. Вся обожженная, ошпаренная, лишившаяся остатков меха, она была ярко-розовой, местами даже алой. На спине и боках не осталось, что называется, ни одного живого места, но, тем не менее, оборотень не собирался сдаваться просто так.
Конан устроил свой пост на самой крыше повалившегося дома. Оборотень не мог не чуять своего врага, и это донельзя бесило зверя. Он попытался прорваться поближе к Конану — чего только и добивался северянин. Сперва в страшную морду ударил серебряный шар, а миг спустя в горло вонзился клинок.
Так погиб пятый, последний оборотень. Проследив, как торжествующие энгласцы поволокли тяжелую тушу к заранее выкопанной яме, Конан широко зевнул. Хотелось спать… наваливалась усталость. Все-таки он немало сражался за эти день и ночь…