Ночные кошмары в отдельно взятом княжестве
Шрифт:
– Добро, – кивнул согласно Щур. Плечи его словно само собой распрямились ещё шире. Глаза засверкали, как в молодости, когда атаку объявлял. – Я тоже сидеть сложа руки не буду… Что смогу, сделаю…
– А правда, – повернул к нему купец загоревшееся любопытством лицо и даже на месте замер, остановился, – правду люди бают, что нечисть всякая у тебя на службе состоит?
– Нечисть у нас сейчас на троне сидит, – сурово отбрил его старик, насупив брови. – А рядом со мной – друзья. Не всегда обличьем привычные, но души –
– Да это так я, от глупости, – засмущался Али, затеребил руками кафтан, – сболтнул лишнего. Тебе виднее, ваша милость, батюшка воевода. Ты уж прости дурака: ляпнул, не подумавши. Воистину, язык мой – враг мой.
– Не до обид нам ныне, – оттаял воевода лицом и сердцем. – Дело у нас общее, дело трудное, и чем больше нам в нём помощников, тем лучше. Я так думаю.
– Истинно так, батюшка спаситель наш, истинно так. Правильно думаешь, – закланялся Али и шустро побежал собирать деньги на ополчение.
Щур посмотрел ему вслед и степенно пошёл дальше: ему было о чём поразмыслить.
Не прошёл воевода и одного квартала, как остановил его сапожник Тарас. Хорошую мастерскую держал Тарас. Умный мужик. Ушлый. Когда-то сам работал с утра до ночи. За жизнь цеплялся. И зацепился. Мальчишек в обучение брал, а теперь у него целая сапожная мастерская: одиннадцать мастеров-сапожников и шьют обувь, и ремонтируют. От заказов отбоя нет. В обуви от Тараса ноги отдыхают. Красота, а не обувка. А уж как крепка и надежна! Носить не сносить!
И мастерская Тараса хорошо выглядит: чисто там, верстаки аккуратно расставлены, места рабочие удобно оборудованы и воздух всегда свежий, никакого смрада и копоти. Толковый мужик Тарас –сапожник. Ни в чем плохом ни разу не замечен, трудяга и трезвенник.
Выжидательно смотрел на Тараса воевода, и точно так же приглядывался к воеводе сапожник. Учуяли общие мысли – расслабились. Хоть и не ровня в обычной жизни, но сейчас можно говорить откровенно.
Вот ведь до чего дожили: рта раскрыть страшно.
Откашлялся Тарас:
– Кхе, кхе… Думаю я, господин воевода, что много вы добра княжеству нашему сделали. Сколько лет от врагов нас обороняли, и опять, видно, придётся стариной тряхнуть.
– Это точно ты подметил, мил человек, – усмехнулся Щур уголками губ. – Именно стариной…
– Что вы, что вы, милостивец наш! – испугался Тарас, глаза вытаращил, закланялся. – Я ни в коем разе не осмелился бы на ваш возраст намекнуть, присказка сама вырвалась. Вы у нас молодец хоть куда! Годы не берут!
– Ты дальше-то излагай, и без господина, – снова весело усмехнулся Щур, и глаза его молодо блеснули, плеснули искрами. – Чай, не о моих годах решился со мной поговорить.
– Что вы, батюшка воевода, конечно не об том, – испуганно замахал руками сапожник. –
– Кончай реверансы, – построжал лицом воевода. – Этак мы до утра будем раскланиваться, турусы разводить, а время нынче дорого.
– Вели тебя стражники нынче, батюшка, испужались мы, думали всё уж…
– Вели да не вывели, – опять усмехнулся воевода. – Глядишь, мы их выведем быстрее.
– Верную речь ведёшь, милостивец наш, – радостно затарахтел сапожник, облегченно выдохнув остатки робости. – Бери ты это дело в свои руки, батюшка, а уж мы ничего не пожалеем: и денег наскребём, и сами к тебе под знамя станем. Ты уж только веди нас, батюшка, не погнушайся нами и дарами нашими малыми. Мы военным наукам не обучены, но смышлёны и старательны – обучимся. Совсем в разор ввели нас, окаянные: день и ночь обирают, как крысы по сусекам шарят. Всё мало. Мочи нет терпеть. Парня моего старшего изувечили, охромел парень на веки вечные, а за что про что набросились и не спрашивай. Попал на глаза в худую минуту – вот и вся его провинность. Как котенка отшвырнули! Ироды, одним словом. Ироды! Нелюди! Чтоб им пропасть совсем!
– Ой! – зажал рот сапожник и выпучил испуганные глаза на собеседника. – Вот же ж вырвалось. Не обессудь, батюшка воевода, нечаянно я… оговорился… Ты, говорят, с нечистой силой якшаешься, с нелюдями знаешься…
– Мои друзья – просто НЕ ЛЮДИ, – по слогам произнёс Щур, – но некоторым людишкам сто очков фору дадут. Ты это к сведению прими и другим передай, а за обещанную помощь – спасибо. Надобно нам объединяться. Пропадём поодиночке, передавят, как клопов.
– Ежели вздумаешь кого ко мне посылать, нехай так и скажут: Тарас передать велел… – добавил воевода и внимательно посмотрел на сапожника. – Ясно?!
– Ясно, батюшка, – согласно закивал бритой головой Тарас. – Чего ж тут не ясного?! По возможности сам прибегать буду или мальца своего среднего пошлю. А уж коли что, то посланник мой так и скажет, как ты велел.
К дому воевода подходил, уже зная, как будет действовать. И среди старой гвардии есть у него верные друзья, и не со всех ещё песок сыплется. И людишек есть кому поднять. У купца, пожалуй, кишка тонка самому-то повоевать, а вот Тарас подойдёт. Этот с низов выбирался – силён. И знакомцев у него полгорода… Хороший помощник.
А ещё резерв есть у воеводы. Многие о нём слышали да видеть мало кому доводилось. Ещё прадед-колдун передал ему, тогда мальцу совсем, свою охрану надежную, неподкупную: лешего Еремея, карлика Ёрьку, упыря Хомку да водяного Эдьку. Это чтоб охранник всегда рядом был: и в горах и в степи, и в лесу и на воде.
Много воды с тех пор утекло, много приключений и битв пережил воевода, а друзья и поныне с ним. Он у них теперь чаще в гостях бывает, чем они у него. От кого его, старого, охранять?! А было время… Эх!