Ночные костры
Шрифт:
Алиса забыла все вопросы, которые собиралась задать. С глазами, полными слез, она слушала королеву, которая сначала хвалила покойную Изабеллу Мирбо, а потом принялась рассказывать о прошлом. Начало этих историй она уже слышала в Морстоне, а теперь королева Элеанора досказала их до конца, за один короткий вечер подарив Алисе Мирбо ее наследство.
Спустя какое-то время королева Элеанора отправила Раймона в замок.
— Разыщите своих воинов и скажите им, чтобы явились ко мне после того, как поедят, де Базен. Я пошлю за вами, когда мы с вашей женой закончим обсуждать ее семейнуюисторию.
— Я
— А я настаиваю на вашем уходе. Мне хочется поговорить с дочерью Изабеллы наедине, как женщина с женщиной.
Алиса кинула на мужа взгляд, в котором смешались извинение и удовольствие. В этой комнате, с королевской охраной у дверей, ей ничего не грозило. Она хотела, чтобы Элеанора рассказала все до конца. Королева стара. Как знать, может быть, это последняя возможность Алисы услышать воспоминания о давно покойных рыцарях из Мирбо и о том, что случилось с ними во времена мести короля Генриха.
Раймон подошел к широкой двери и оглянулся. Ему не хотелось оставлять Алису, но он не мог ослушаться королевского приказа. Если он начнет спорить, то возбудит подозрения Элеаноры и порвет те слабые узы, которые начали возникать между двумя женщинами. Нехотя Раймон вышел в коридор и вернулся вглавную башню.
Там он увидел Монбэзона, который оживленно беседовал с женщиной в малиновом платье с экзотическими, почти сарацинскими чертами лица. Монбэзон был одет вбогатый, совершенно черный бархат. У него на боку втонких кожаных ножнах висел длинный меч — легендарное оружие старого викинга, общего деда Раймона и Монбэзона. Величие его скрадывалось высокой и крепкой фигурой рыцаря. Большая рукоятка, украшенная единственным красным камнем, затмевала роскошное платье его собеседницы. Дама посмотрела всторону и встретилась глазами с Раймоном.
Монбэзон проследил за ее взглядом и заметил его. Двоюродные братья обменялись легким кивком головы и слабым пожатием плеч — на большее они не решились. Повернувшись к Раймону спиной, Монбэзон подвел свою собеседницу к воину с квадратной челюстью и завел с ним какой-то разговор.
— Раймон де Базен!
Обернувшись, Раймон увидел Хьюберта Уолтера в черной шерстяной сутане и теплом дорожном плаще. За епископом шли трое слуг с тяжелыми вьючными сумками.
— Ваша жена у королевы?
— Да. — Раймон оглянулся на коридор. — Они разговаривают о родителях Алисы.
Красное лицо Уолтера расплылось в улыбке.
— Вы правильно сделали, что оставили их одних. Я уезжаю, де Базен, и не смогу повидаться с вашей женой до моего возвращения.
На поднятой руке епископа Фортебрас заметил сарацинский перстень — серебряный, с голубым камнем. А за спиной Уолтера появились три рыцаря-храмовника, уже облачившиеся в дорожные плащи. Среди них был и четвертый — самозванец Пайен, одетый как храмовник, но не принимавший орденской присяги.
Усилием воли Раймон сохранил невозмутимое лицо.
— Вы едете на север, ваша светлость, чтобы собрать оставшийся налог на выкуп короля?
Хьюберт Уолтер продолжал улыбаться:
— Нет, конечно. Я еду на восток. Конечно.
— Ко двору Гогенштауфенов, чтобы ободрить короля Ричарда в его плену?
— И
Раймон сосредоточил взгляд на лице епископа, стараясь не обращать внимания на кольцо, которое он так откровенно выставлял напоказ. И на Пайена, который завоевал уважение рыцарей короля Ричарда, вернувшись живым из логова Рашида эд-Дин Синана, имама ассассинов.
— Да храни вас Господь, ваша светлость, — сказал он.
На лице епископа застыло благочестиво-набожное выражение, но глаза его, перебегавшие с Раймона на рыцарей-храмовников, которые подошли и встали рядом с ним, намекали на огромную опасность, ждавшую Уолтера в этой поездке.
— Я служу только королю и Господу. И взываю к Всевышнему, чтобы он защитил Ричарда Плантагенета и вызволил его из плена.
Раймон почувствовал прилив жалости к этому священнику. Он знал, что такое получить задание из рук королевы Элеаноры, а потом бороться с опасностями, которых становится все больше по мере того, как раскрываются тайны. Он сомневался, что в конце этого испытания Хьюберт Уолтер получит награду.
Он посмотрел епископу в глаза.
— Желаю вам уцелеть среди неверных, ваша светлость.
— Молитесь за меня, Раймон де Базен. А я буду молиться о том, чтобы мечи неверных больше не убивали христиан.
С этими словами Хьюберт Уолтер пошел к выходу.
Три храмовника и самозванец Пайен последовали за ним, не сводя глаз с епископа и его слуг.
Раймон провел ладонью по лбу. Уолтер, самый выдающийся епископ Англии, который должен был вскоре принять сан архиепископа Кентерберийского, отправлялся на Восток с могущественным талисманом ассассинской секты, способным подчинить себе целую армию убийц-невидимок.
Зачем королева Элеанора возвращала этот перстень на Восток? Не затем ли, чтобы натравить ассассинов на похитителей Ричарда? И почему она выбрала в качестве посредника честного, благочестивого Хьюберта Уолтера?
Раймона так и подмывало вернуться в королевские покои и увести свою жену подальше от этой умной жестокой женщины, которая держала судьбы тысяч людей в своих белых морщинистых руках.
Раймон выпил кубок хорошего бургундского вина и, медленно обернувшись, посмотрел в тот угол, где недавно видел Монбэзона с дамой. Как он и ожидал, двоюродного брата там уже не было.
В королевском зале сидел певец — изборожденный шрамами солдат из Пуатье, который перебирал узловатыми пальцами струны арфы и пел хриплым старческим голосом. Слушая его, Раймон вспомнил тот летний день, почти двадцать лет назад, когда отец привез его на юг, ко двору короля Генриха, и он, еще мальчик, увидел, как взяли в плен королеву. И как убили отца его будущей жены.
Интересно, как бы повернулась его жизнь, если бы он не бросился тогда в самую гущу событий и не накрыл рваную рубаху королевы Элеаноры своим маленьким плащом? Он закричал тонким мальчишеским голоском, что стройный солдат на белой лошади — на самом деле переодетая женщина. Он спас ее от мечей отцовских воинов, но положил конец ее отчаянному бегству от армии короля Генриха.