Ночные разговоры с ангелом
Шрифт:
— Позвольте вас пригласить, сударыня! — сказал он и галантно поклонился, хлопнул в ладоши, и из невидимых динамиков полилась неземной красоты музыка, и Фиму закружила в танце невидимая сила, и голова ее тоже кружилась от неожиданности и восторга. Очнулась она уже за столом, и ее бокал сам собою наполнялся шампанским, и Вася призывал поднять тост за уходящий год, который начался для Фимы с пустоты и отчаяния, а закончился обретением любви, смысла существования, планов и надежд.
— Да, за уходящий год, в котором я встретила тебя! — провозгласила Фима с сияющими глазами. — За уходящий год, в котором я впервые полюбила!
— Ах, женщины, женщины. Могут рушиться империи, мир могут сотрясать
Фима выпила шампанского.
Время стремительно приближалось к полуночи.
— Где бы ты хотела встретить Новый год? — спросил Вася.
— Мне все равно где, мне, главное, с тобой. А, вообще, мне хорошо дома.
— Скучно с тобой, Серафима. Никакой романтики. Никаких афер. А ведь мы сейчас могли бы оказаться где угодно, хоть в Париже, хоть в Венеции, хоть в Сан-Франциско, хоть на Ниагаре. Я бы мог проявить себя всемогущим магом, а ты могла бы совершить волшебное путешествие. Не дала мне почувствовать себя настоящим мужчиной. — Обиделся ангел.
— Ну, извини, хорошо, побудь мужчиной, я в Стамбул хочу, только давай после боя курантов. Традиция все-таки. Так хочется желание загадать. Я уже придумала.
— Да, ты права, традиции вещь серьезная, въедливая, дающая ощущение стабильности и даже бессмертия. Ладно, будь по-твоему. Дождемся боя курантов. А почему Стамбул? Выбор какой-то… неожиданный.
— Это мой любимый город. Безумный, хитрый, веселый город, на который я никогда не буду похожа.
Когда били куранты, Фима закрыла глаза и загадала, чтобы в Новом году она любила и была любимой, вышла замуж и открыла свое турагентство, а еще — чтобы Вася был спокоен и счастлив. С последним ударом курантов Фима открыла глаза и вместо своей гостиной увидела Святую Софию, а сидела она не на своем стуле, а на скамеечке перед Голубой мечетью. Ангел обнаружился рядом.
— Обалдеть! — завизжала Фима.
— Тихо, ты, тихо! — шепнул ангел. — Мы не дома. Говори со мной мысленно, хочешь в турецкую психушку?
— Ха! А кто только что возмущался, что я не романтик и не аферистка. С чего это ты стал таким осторожным? — вопила Фима. Турецкое семейство, которое сидело совсем близко на скамейке с ужасом покосилось на Фиму. Немцы, сидевшие неподалеку, самозабвенно фотографировали древнейший православный храм и огромную мечеть, оглушительно смеялись и не заметили странную русскую в вечернем платье, которая разговаривала сама с собой.
— А пойдем, Фимочка, на Босфор посмотрим, там как-то поспокойнее, народу поменьше. Кстати, в Стамбуле Новый год еще не наступил, так что у нас есть шанс встретить его еще раз.
На Босфоре было совсем уж спокойно, пустынно и страшновато. На другом берегу сияли огнями Таксим и Бешекташ. От воды веяло холодом. Фима мерзла в своем шелковом платье.
— Должен признать, Босфор — это не самая лучшая идея. Закрой глаза, детка. — Пробормотал ангел.
Фима послушно закрыла глаза. А когда открыла, оказалась среди шумной, пьяной, нарядной толпы, которая текла по самой веселой улице Стамбула в районе Таксим. Фима всегда забывала, как она называется, но всегда мечтала туда вернуться. Из открытых дверей бесчисленных ресторанов и кафешек лилась музыка. Многие пили и пытались танцевать прямо на улице.
— Обалдеть! — снова завизжала Фима.
— Вот здесь можешь орать сколько хочешь. — Разрешил Вася. — Здесь сборище сумасшедших, здесь никто и внимания не обратит на красивую дурочку, которая бредет со счастливой глупой улыбкой и разговаривает сама с собой.
До второго за последний час Нового года снова оставалось несколько минут.
— Черт! Черт! — верещала Фима. — Ой, извини, это только междометие. Шампанского нет. Черт!
— Сейчас все будет, детка! — пообещал ангел.
В то же мгновение компания каких-то сильно подвыпивших соотечественников окружила Фиму. Все наперебой начали интересоваться, почему она бродит одна, ужасаться, что она в одном тонком платье в такой холод, накидывать ей на плечи какую-то куртку, наливать ей в одноразовый стаканчик коньяка, чтобы она согрелась, и заставлять выпить.
— Ну, извини, — пожал плечами ангел, — с шампанским не получилось.
Когда Фима встречала Новый год во второй раз, кто-то из русских изображал бой курантов, все чокнулись одноразовыми стаканчиками, выпили залпом коньяк и закричали в пьяной эйфории: «С новым счастьем!». А ошалевшая от коньяка и восторга Фима орала:
— Вася, я люблю тебя! Я люблю тебя!
— Больная. — Подумали соотечественники.
— Больная. — Сказал ангел и заулыбался безмятежно и радостно.
Проснулась Фима в своей постели в своем фиолетовом платье, изрядно помятом. В окно лился дневной пасмурный свет, рядом на кровати, свернувшись клубочком, спал ангел.
— Это самый лучший Новый год в моей жизни, и самое приятное пробуждение, спасибо, ангел. — Прошептала Фима, перевернулась на другой бок и снова уснула.
— А улица эта называется Истиклаль, кажется. — Во сне пробормотал ангел, — хотя Бог их разберет, эти турецкие названия.
12
В начале апреля Фима и Татьяна открыли свое туристическое агентство. Оно было в центре города, в оживленном месте. Фима уволилась с прежней работы, похудела, осунулась. В глазах появился нервный, немного истерический блеск. В первый день девушки устроили небольшой фуршет для Таниных клиентов, Фиминых и Шурочкиных знакомых. Те клятвенно обещали, что, как только куда-то соберутся, непременно придут сюда. Заглянула парочка любопытствующих. Им никуда не было нужно, просто их привлекли радостные шарики, украшавшие вход. Никто ничего не купил. Фима впала в панику. Татьяна Фиму успокаивала, что все нормально, что это обычное дело, что не все сразу — клиенты будут, что они выбрали подходящее время для открытия агентства — скоро майские праздники, когда многие традиционно куда-то едут, что не зря они вбухали столько денег в рекламную кампанию, что клиент пойдет, никуда он не денется. Фима кивала головой, пыталась верить, но все равно изнывала от вязкого страха, что ничего не получится. Домой вернулась взвинченная, раздраженная и усталая. Выпили с Шурочкой шампанского за успех предприятия. Звонили родители, дед, родственники, поздравляли. Фима благодарила бодро и оптимистично, а в душе огромным неповоротливым червем ворочались сомнения и неуверенность. Охмелевшая Шурочка подбадривала Фиму, как могла, говорила избитые фразы о том, что все будет, что все получится, что не нужно падать духом и обязательно верить в лучшее, поскольку мысли материальны. А потом начинала говорить о своих курсах дизайна, как ей там интересно, как ей все нравится, и тут же начинала стенать о том, что не знает, где и как искать работу по новой специальности, как она боится, что только зря теряет время, что уже сомневается в собственных дизайнерских способностях.
— Ну, давай ты займешься квартирой деда. — Предложила Фима. — У них там разруха, отец давно собирался сделать им ремонт, да все никак руки не доходили, он же в Сибири живет, а не по соседству, а мне тоже некогда было организовать процесс. Вот тебе и первый клиент.
— Все так просто? — удивилась Шурочка.
— Да, иногда все бывает несложно. Завтра я позвоню отцу, и если он согласится, можешь начинать. Бюджет проекта я тоже обсужу с отцом. Бригаду отделочников ищешь ты. Тебе все равно нужно заводить партнеров по бизнесу.