Ночные смены
Шрифт:
— Принимай пополнение. — Начальник участка кивнул на Алексея, заметив мимоходом: — Очень вовремя прибыли. — И уже веснушчатому: — Поставь на универсальный расточный к Соснину, пусть учит. А если дело не пойдет, переведешь учеником токаря. Черновой работы не сторонишься? — вновь обратился он к Алексею. — У нас ведь тут нелегкая жизнь. — Не выслушав ответа, снова спросил: — Образование?
— Десять классов.
— Почти академия, — по-доброму улыбнулся начальник. — Ну что же, давай знакомиться. Дробин Иосиф Александрович. А это — твой непосредственный командир, сменный мастер Петр Васильевич Круглов.
В полдень Соснин остановил станок, вытянул из железной тумбочки видавшую виды почти черную тряпку и стал тщательно вытирать руки. Этой же тряпкой смахнул стружки с комбинезона и, как, наверное, ему думалось, привел себя в полный порядок. Алексею же видно было, что на плечи и особенно на потное лицо Соснина налипло много алюминиевой пыли и мелкой стружки. Но он не стал говорить об этом: понял, что Соснину совершенно безразлично, как он выглядит. Казалось, он в равной степени равнодушен к себе и ко всему окружающему. И, верно, только приличия ради обратился теперь к Алексею:
— Ну, что же, пора и пообедать. Время.
Услышав, что Алексей не захватил с собой денег, Соснин монотонно объяснил:
— Дело не в деньгах. В столовой надо иметь талон. А поскольку талонов у тебя пока нет, поедим на мои. Пошли, — настойчиво позвал он, заметив нерешительность Алексея. — Потом отдашь. До конца-то смены еще немало.
И они пошли через весь цех и еще через соседний, пока Соснин не повернул в узкую арку в боковой стене. Запахло щами из квашеной капусты. Огромная квадратная комната, уставленная металлическими столами и стульями, была еще пуста. Только у окна раздачи, прорезанного во всю ширь стены, стояло несколько рабочих. Однако уже через минуту народу прибавилось. Тут, в цеховой столовой, и увидел Алексей впервые двух весельчаков токарей Вениамина Чердынцева и Петра Гоголева.
— Кто последний, я за вами, что дают? — пронзительным голосом спрашивал тощий долговязый парень в широком комбинезоне, свисавшем с плеч. Щеря беззубый рот и корча потешную гримасу на сером, угреватом лице, он обращался к своему другу, такому же рослому, но по-богатырски сложенному: — Петр Иваныч, вы не только можете достать воробушка, но и заглянуть в котел. Что там бачат ваши очи?
— А не глядели бы мои очи в этот мутный водоем: в нем не выловишь ни рыбы, ни мяса.
— Понятно: на первое мы имеем водоросли.
— Так точно, витамин цэ, как раз для восстановления твоих зубов. А на второе — витамин цэ тушеный плюс белки, жиры и углеводы мясной породы. Бери котлеты, и с приветом! А я — супы.
— Понятно! Алло, Розочка, держи талончики, гони бульончики!
Петр протянул свои тяжелые руки и, получив от румяной подавальщицы две алюминиевые миски, пронес их над толпой. Бренча вилками и мисками, торжественно вышагивал за ним Чердынцев, хитрюще подмигивая знакомым. Как показалось Алексею, он дружелюбно подмигнул и ему. Это сразу убавило ощущение сиротливости, от которого Алексей все еще не мог отойти.
Где-то в дальнем конце столовой пронзительно звенел голос Чердынцева, напоминавшего, наверное, не в первый
За время обеда Соснин не произнес ни одной фразы. Ел он так же неторопливо, как работал. Не спешил и встать из-за стола. Облизал ложку с обеих сторон. Коркой хлеба вымакал сок, оставшийся от тушеной капусты. Вытер скомканным грязным платком губы. И все казалось, что в голове его шла сложная работа. Он, не переставая, думал о чем-то своем, и можно было вообразить, что в этом мире присутствует лишь его тело, а душа, мысли находятся далеко отсюда, от завода, где он отстоял полсмены у станка, от цеховой столовой, где только что обедал. И вопрос он задал Алексею механически, не расставаясь с мыслями, известными только ему:
— Ну-с, пойдем на пост? — А по дороге на участок снова спросил: — Не куришь? — Услышав отрицательный ответ, похвалил: — Правильно делаешь. Это ни к чему, и расходов меньше.
Соснин не сразу запустил станок. Стоял возле него, тщательно завязывая истертый и потрескавшийся клеенчатый фартук, смотрел куда-то мимо Алексея. В глазах его не отражалось ни боли, ни радости — ничего.
В это время подошел бригадир Чуднов, молодой, среднего роста парень с внимательным и спокойным взглядом черных глаз; крупные кольца его темных волос затейливо падали на лоб. К Алексею он обратился дружелюбно, как будто давно знал его:
— Принимаем боевое крещение? Давай, давай. В добрый путь! Станок тебе достался завидный. Самое меньшее пять-шесть операций будешь делать. Это не то, что вон у Зубова — одну и ту же дырку сверлить. — И спросил: — Раньше не приходилось работать?
— Не успел.
— Небось сразу после школы? — Алексей кивнул. — Ну, ничего, привыкнешь, освоишься. Соснин у нас кадровый станочник, лучшего учителя и не требуется.
Мягко опустив руку на плечо Алексея и внимательно взглянув ему в глаза, Чуднов направился к соседнему станку, не по возрасту сутулясь, озабоченный. Алексей видел, как бригадир склонился к сверкающим шпинделям сверлильного полуавтомата, вытащил из кармана спецовки небольшой ключ и начал орудовать им. Сверловщик в старой полинявшей тельняшке стоял рядом, нервно жестикулировал, выражая недоумение.
Соснин, тоже проводивший взглядом бригадира, пояснил:
— Николай Чуднов — что тебе бригадир, что настройщик. На любом, сколько есть в цехе станков, работать может. Профессор! А лет-то профессору… не больше двадцати. — На этих словах Соснин подавил спазму, перехватившую горло, посмотрел куда-то в пустоту и только после этого раздумчиво произнес: — Да… В нашем деле тоже таланты встречаются. Ну-с, начнем. — Он наклонился к панели, расположенной поперек станины, нажал указательным пальцем одну из кнопок; послышался ровный гул станка. — А ты примечай, — крикнул он, — погляди денек-другой, что непонятно — спрашивай!