Ночные смены
Шрифт:
Глава тринадцатая
Участок Дробина с его образцовым порядком стал неузнаваем. Там, где еще вчера работали станки, простиралась неприглядная землянисто-черная площадь. Она ощерилась провалами, оставшимися от разрушенных фундаментов, на которых раньше стояли ставки. Их на участке было теперь всего несколько штук. Такелажники, а вместе с ними рабочие участка откалывали куски бетона, подводили под станины и закрепляли трос, убегавший нескончаемой змейкой к лебедке, что стояла в дальнем конце участка. На глазах у всех трос оживал, одна за другой непокорно расправлялись петли и неровности. Трос натягивался все сильнее, и вот уже слышался глухой, словно вздох, скрип проржавевших труб. Под бравые возгласы
Рабочие метались от одного конца станка к другому, вытаскивали из-под досок освобождавшиеся трубы и вновь подсовывали их, определяя ход станка.
К вечеру пришла очередь перетаскивать станок Алексея. Электрики уже сделали свое дело — отсоединили кабели электропроводки, — и теперь нужно было разрушить бетонную подушку, в которую врос станок. Около него скопилось до десятка рабочих — соседей по пролету. Они ждали, когда Алексей возьмет в руки кувалду и взмахнет ею, чтобы нанести первый удар по бетонному основанию. Но Алексей медлил. Ему жаль было разрушать то, с чем успел сродниться за время работы на участке. И хотя он знал, что новый корпус гораздо просторнее, светлее и там уже ждут поток деталей отливающие желтизной катки рольгангов, а у каждого рабочего места смонтированы электроподъемники, расстаться с обжитым и привычным у него не хватало сил.
— Ну чего ты уставился на него, как жених на невесту? — взъелся Вениамин Чердынцев. — Вдарь, как повелось, первый, а мы подсобим. — Увидев, что Алексей протиснулся сквозь кольцо станочников и быстро пошел по изрытому и свободному от станков полу, Чердынцев яростно заорал ему вслед:
— Ишь ты, лирика заела! А ну-ка, Петр Петрович, — обратился он к Гоголеву, — приложи свои нежные рученьки. Да не стесняйся, не кантоваться же нам тут заместо станков.
И тогда Петр Гоголев схватил кувалду, взмахнул ею и обрушил удар на угол бетонной подушки. Ровная грань бетона, обрамлявшая станок, разошлась трещиной, отвалившаяся глыба обнаружила серый зернистый разлом.
— Це дело! — одобрил Чердынцев и вонзил лом в другой угол.
На подмогу ему пришли остальные ребята, ловко орудуя кувалдами и ломами. Очень скоро станок лишился опоры, качнулся на подведенных под него трубах и поплыл по центральному пролету к участку носков.
Долгий путь предстоял станку, через десятки участков и цехов, а время на его передвижение и заливку под бетон отводилось жесткое — одни сутки. И с первых метров этого пути Алексей был уже вместе со всеми, сноровисто подхватывал освобождавшиеся трубы и бежал вперед, чтобы вовремя просунуть их между досками и полом. Настроение у него поднялось, оживление, царившее вокруг, улюлюканье и посвист ребят, немногословная, но точная команда бригадира такелажников придавали бодрость; хотелось быстрее водворить станок на новое место, вернуть его к привычной напряженной работе.
На участке носков, где работало множество односерийных сверлильных полуавтоматов, произошла заминка. Вначале Паша Уфимцев, всегда отличавшийся нерасторопностью, не успел убрать ногу, и конец трубы расплющил носок его башмака. Благо, ботинки он носил на три размера больше, и это спасло его пальцы. Потом выработался трос, и пришлось перетаскивать лебедку. Во время этой паузы и подошел к Алексею бригадир Соснин, похлопал, как родного сына, по плечу, прижал к себе.
— Гремишь, Лексей? Молодец! Твоей теперешней выработки мне ни за что не дать. А давно ли, кажется, первую смену отстоял… Ты не тушуйся, — заметив смущение Алексея, сказал Соснин. — Так и должно быть, чтоб ученик обходил учителя. Иначе бы во все времена люди топтались на одном месте. Вот и Настенька у нас недавно начала, а сто пятнадцать процентов дает.
Соснин показал на стройную линию сверлильных станков. Внимательно присмотревшись, Алексей увидел курчавую голову Насти. Она то и дело наклонялась к подножию станка, ловко
Настя, не отличавшаяся особой красотой — со вздернутым и в то же время приплюснутым по краям носом, с близко сидящими маленькими глазами, — казалась сейчас действительно красивой. Вот только пышные вьющиеся волосы, которые были несомненным ее украшением, Настя напрасно не завязывала платком, как все остальные работницы. Ведь не танцплощадка здесь, в конце концов, а производственный участок.
Призывные крики такелажников вернули Алексея к делу. Трос уже натянулся, и надо было направлять ход станка, не допустить крена, подкладывать трубы, толкать, предупреждать встречных об опасности. Участок носков быстро оказался позади, и «боринг» Алексея въехал во владения другого механического цеха, где станки были мощнее, а скорости замедленные, потому что здесь обрабатывали стальные валы двигателей. Из буро-рыжих заготовок они превращались в отливающие зеркально, торжественно красивые и строгие сочленения. Дальше шел участок цилиндров, а затем показались круглые борта огромных термических печей, за ними — штамповочные прессы, а дальше — изложницы литейки. И, наконец, в глаза ударил яркий свет предзакатного неба.
Небольшой отрезок пути до ангарообразного бетонного здания, которому суждено было стать цехом картеров, станки тащили по смешанному со снегом битому кирпичу и щебню. Здесь и выросла перед глазами Алексея атлетическая фигура человека в кожаной меховой куртке со множеством металлических пуговиц и застежек. На широкоскулом лице его нетрудно было заметать раздраженность, а в следующий момент Алексей убедился, что этот человек и впрямь в скверном расположении духа. Трое мужчин стояли возле ворот цеха с опущенными руками и молча слушали, как их распекает энергичный, строгий и в то же время вызывающий симпатию человек.
— …вы меня поняли? — донеслось до слуха Алексея. — Чтобы этой стружки и хлама духу здесь не было! Проверю сам! Срок — два дня. Стружку убрать от всех цехов. Чтоб под метелочку! Для чего мы ввели пакетирование? Для того чтобы отправлять стружку на Межгорский завод…
— Дает прикурить начальничкам, — прошипел Чердынцев в самое ухо Алексея. — Сейчас пропеллером закрутятся, а сделают. С ним, брат, не шути!
— Кто это? — спросил Алексей.
— Кто! Директор завода, милочка, пора знать.
А директор, скользнув, как показалось Алексею, одобрительным взглядом по лицам рабочих, двигающих станки, пошел вперед, с нарочитой брезгливостью обходя ворохи стружки и битый кирпич. Он продолжал что-то говорить сопровождавшим его людям, временами останавливаясь и выразительно взмахивая рукой.
Появление директора возле нового цеха картеров, как подумал Алексей, было не случайным. Все рабочие знали, какое огромное значение придавалось переводу производства моторов на поток. Картеры в этом производстве были самыми крупными узлами, и поэтому изготовление их переводили на поток в первую очередь. Директор уже, конечно, побывал в новом цехе и поторопил кого надо с переброской оборудования. На эту работу было отведено всего три дня. Сотни тяжелых разнокалиберных станков, печи термической обработки, аппаратура для анодирования — все должно было быть перебазировано и установлено здесь, в новом помещении цеха, за три дня. Это были темпы военного времени, которые, когда звучал приказ — так надо для фронта! — обеспечивали в сказочно сжатые сроки пуск целых заводов или увеличение выпускаемых танков, пушек, самолетов на сотни единиц.