Ночные тайны королев

Бенцони Жюльетта

Растерянная Мария-Луиза скользила глазами по строчкам, где черным по белому было написано, что, «поскольку мадам де Богарнэ, супруга Наполеона Бонапарта, скончалась, ничто больше не мешает двум сожительствующим царственным особам соединиться законными узами брака».

В конце документа говорилось: «Будущие поколения воздадут должное Его Величеству Францу I за то, что он пожертвовал дочерью ради блага своего народа…»

Прочитав эту малоприятную бумагу, Мария-Луиза ужаснулась. Давно

забытая ненависть к «французскому людоеду» вспыхнула с новой силой. Ревностная католичка не могла простить корсиканцу, что по его вине она четыре года прожила во грехе, а их сын оказался незаконнорожденным.

С тех пор она демонстративно проявляла к Наполеону полное равнодушие; Нейперг же получил статус обершталмейстера эрцгерцогини. Это означало, что теперь он имел право находиться в одной карете со своей возлюбленной.

В ожидании обещанного герцогства Мария-Луиза жила во дворце Шенбрунн, довольствуясь обществом Нейперга и своего сына. Новоиспеченный обершталмейстер заботился о ее интересах: сочинял и диктовал ей письма, подсказывал, кого следует принимать и кому наносить визиты. И кто знает, как бы все обернулось, если бы Наполеона не посетила сумасбродная мысль покинуть Эльбу и снова покорить Францию.

Новость о триумфальном возвращении императора во дворец Тюильри достигла Вены с большим опозданием. Мария-Луиза разрыдалась: она испугалась, что может потерять Парму…

Меттерниха разбудили рано утром. Он прочитал депеши и нахмурился. Что нужно сделать, дабы предотвратить воскрешение Империи?..

Тем временем Наполеон, добравшись до Парижа, немедленно отправил письмо Марии-Луизе.

«Я владею всей Францией… Жду тебя в апреле. Будь 15-го или 20-го в Страсбурге…»

Другое, очень ловкое послание он написал императору Францу, заявляя, что тесть не вправе запретить ему обнять жену и сына.

Но Мария-Луиза наотрез отказалась ехать к мужу и, по подсказке Нейперга, заявила, что теперь она покорна лишь своему отцу. Самоуверенность Бонапарта страшила ее.

Письма Наполеона читали и комментировали на Конгрессе, и в конце концов Мария-Луиза получила поддержку европейских дипломатов – при условии, что она никогда больше не будет переписываться с Наполеоном. Она согласилась и даже изложила это свое согласие на бумаге. Наконец-то она была свободна!

Теперь ей предстояло расставание с французской свитой, поскольку всем французам полагалось покинуть пределы Австрии. Труднее всего оказалось распроститься с мадам Монтескье, дорогой «матушкой Кью» маленького Наполеона. Отчаяние мальчика было огромно: целыми днями он лежал безразличный ко всему, отказываясь от пищи. Видимо, маленький король Римский понимал, что именно мадам Монтескье окружала его истинно материнским участием.

– Пусть учится быть австрийцем! – сказала Мария-Луиза, узнав об отчаянии сына. Скоро она отдалится от него и превратится едва ли не в фантом, обретавший плоть не чаще одного раза в год, в каникулы…

Наконец

участники Конгресса вспомнили, что собрались в Вене не ради приятного безделья, и двадцать седьмого мая по настоянию русского царя передали Марии-Луизе герцогства Парму, Пьяченцу и Гвасталлу (последнее было в свое время владением Полины Бонапарт, княгини Боргезе, так и не удосужившейся там побывать).

Герцогиня не находила себе места от радости. Призвав на помощь графиню Скарампи, заменившую умершую мадам Бриньоле, Мария-Луиза обдумывала список лиц, которые должны были составить ее новый двор.

Тем временем союзники, то и дело заявлявшие, что они не имеют ничего против французов и недовольны лишь их императором, вынудили Наполеона сказать:

– И я хочу мира, но мне нужна блестящая победа.

Но император разочаровался в своих доблестных французах: они больше не хотели воевать, и объявленная мобилизация потерпела крах. Удар довершило полученное из Вены анонимное письмо, автор которого сообщил Наполеону об отношениях его жены и графа Нейперга, а также о том, сколь презрительно отзывалась о муже Мария-Луиза. Эти сведения подорвали «боевой дух» знаменитого полководца, и еще до сражения он почувствовал себя побежденным.

Правда, он обратил в бегство армию маршала Блюхера в Шарлеруа, но не смог повторить успех в битве против английской армии Веллингтона. Отступая, император вынужден был бросить даже свою карету, которую захватили пруссаки.

За полдня на кону оказались победа, трон и свобода.

Известие о поражении французов в битве при Ватерлоо достигло Вены двадцать шестого июня. Императрица Мария-Людовика, долгие годы желавшая смерти Наполеону, написала мужу Францу, что, узнав о поражении, она немедленно сообщила эту приятнейшую новость «нашей дорогой дочери. Мария-Луиза вне себя от радости».

Сто дней Наполеона завершились, и Европа снова набросилась на Бонапарта. Русский царь и прусский король заявили, что бывшего французского императора надлежит отправить на гильотину как военного преступника, но австрийский тесть-император оказался более великодушным, потребовав для бывшего зятя пожизненной ссылки.

Мария-Луиза, при виде восторга которой австрийцы явно хмурились, считая такое поведение жены побежденного не достойным представительницы габсбургского дома, решила заступиться за мужа.

«Я надеюсь, что отныне мы будем жить в долгом мире, – написала она своему августейшему отцу, – ведь император его уже никогда не потревожит. Надеюсь, что с ним обойдутся хорошо и милосердно, и прошу Вас, дорогой отец, посодействовать этому».

А потом, подумав немного, объяснила свою заботу о Наполеоне:

«Я должна быть признательна ему за то спокойное равнодушие, в котором он разрешил мне жить, вместо того чтобы сделать меня несчастной на всю жизнь».