Ночные туманы
Шрифт:
— И вы знаете, на что я надеюсь? — сказал он с просветлевшим лицом. На то, что увижу эсминец свой на плаву.
С палубы донеслась похабная ругань. Это вернулись клешники.
Командир взглянул на часы, прихлопнул тяжелую золотую крышку, поморщился. Пожелал нам спокойной ночи и поднялся по трапу. Мы видели его длинные ноги в начищенных до блеска очень старых ботинках, в аккуратно отутюженных, но поблескивающих от долгого употребления брюках.
Перед первым выходом на траление командир собрал нас и стал рассказывать
— По тихому гладкому морю скользит корабль. Но видно вокруг никакой опасности, но смерть стережет под водой. Корабль встречает на пути невидимую плавучую мину. Толчок приводит в действие взрыватель. Все с грохотом летит вверх в огненном смерче: люди, обломки мачт, клочья железа и стали. Море успокаивается, и вокруг все так же тихо, как пять минут назад. От мины взлетают корабли водоизмещением в пять и в тридцать тысяч тонн.
— Что же такое морская мина? — говорил Стонов. — Это шар, начиненный взрывчатым веществом. Шар притянут ко дну тяжелым якорем. Его держит веревка, называющаяся минрепом. Мина качается как бы на стебле.
В минном поле мины рассажены в шахматном порядке. Поле смерти простирается на много десятков, а иногда и на сотни миль.
Прикосновение к мине грозит смертью;
Тральщики идут специальным строем, попарно, уступами. Между двумя кораблями протянут длинный трос — трал. Все, что встречает трал на пути, он выбрасывает на воду. Веревка зацепляет за мину и выдергивает ее с корнем. Она выскакивает на поверхность, как воздушный шар.
За первыми тральщиками идет корабль-вехостав. Он ставит вехи. Они указывают: море распахано, здесь могут безопасно ходить корабли.
За вехоставом идет корабль-подрывник. Он уничтожает мины, пляшущие на волнах…
Мы выходили вместе с другими, такими же, как и наш, колесными тральщиками, и с колес стекала вода; небо над бухтами заволакивало густыми дымными тучами, и, наверное, за десять миль в море было видно, что шествует наша армада. Море было пустынно до самого горизонта. Кому охота было подрываться на набросанных интервентами минах!
Наши бравые, татуированные от пяток до шеи ТриЖоры-Три оказались в море никудышными моряками.
При малейшем волнении они начинали травить. Прокофий Ипатыч сердито приказывал им прибрать за собой.
Во время тральных работ они путались под ногами, галдели, — словом, устраивали невообразимый кабак. Они появились на «Чонгаре» до нас, я не знал, откуда они взялись, но подозревал, что военными моряками они никогда не были.
А мы и наш командир никогда не думали о подстерегающей нас опасности. Лицо командира никогда не выражало тревоги. Даже в самые опасные моменты он был спокоен.
Корабли медленно тащили трал. Все чаще раздавалось: «Крак! Крак!»
Черный орех танцевал на волнах. Иногда его расстреливали из пушки.
Всплывала вверх брюхом оглушенная рыба. Мы ее собирали, и она нам
Однажды два тральщика затралили мину. Они не смогли сдвинуться с места, поэтому стали осторожно вытягивать трал.
В полутора метрах под кормой обнаружили притаившуюся, готовую взорваться от малейшего прикосновения мину.
Мины взрывались в тралах. От одной детонировали другие. И тогда тральщик обливало волной, и он вертелся волчком. Корму подбрасывало. Казалось, что тральщик взорвался и тонет. Корпус трещал по швам…
Не раз мы встречали мины, висевшие почти у самой поверхности. Их было хорошо видно в прозрачной воде.
На такую мину спускали буек с подрывным патроном.
Случилось, что тральщик намотал на колесо трос. Сева сказал командиру:
— Я пойду размотаю.
— Добро, — разрешил командир.
Сева спустился в воду и освободил колесо.
Мина взорвалась в трале, и меня сбросило в воду.
Сева и Васо кинулись с борта на помощь.
— Держись, Сережка!
Они подняли меня на борт.
— Живой? — спросил с мостика командир.
В первый раз я видел его взволнованным.
— Объявляю вам благодарность, — сказал он Севе и Васо. — Вы настоящие черноморцы.
И это было для них самой лучшей похвалой.
— Вы знаете, братцы, эти скоты хотят обокрасть командира, — сказал как-то вечером Сева.
— Кто?
— Жоры, будь они прокляты! Я слышал, как нынче сговаривались. Им понравились его золотые часы.
— Негодяи! Он с голоду умирал, а награду не продал, — возмутился Васо.
— Надо сказать командиру, — предложил я. — Пусть припрячет подальше. Они стащили у него пистолет. А потом, он слишком горд, чтобы опасаться такой сволочи.
Мы сами справимся с этими подонками.
— А как ты это думаешь сделать?
— У меня есть один план.
— Может быть, лучше заявить куда следует?
— А где у тебя доказательства?
— Ладно. Давай сюда свой план…
Командир жил в крохотной каютке под мостиком, на верхней палубе. Перед сном он обычно читал. На столе у него всегда лежало несколько книг. Этой ночью, когда у него погас свет, мы увидели крадущиеся по палубе тени.
Тяжелой кувалдой Васо выбил из рук одного из Жор пистолет командира. Я со всей силы ударил другого палкой по черепу, Сева справился с третьим. Все это произошло бесшумно, если не считать стонов и вздохов. Дверь каюты раскрылась.
— Что происходит на палубе? — спросил командир.
— Эти гады позарились на ваш пистолет, — сказал Сева. — Вот, возьмите его, командир. И расстреляйте эту сволочь на месте. Революция не потерпит таких подлых подонков.
Жоры так просили о пощаде, так клялись, что их черт попутал, что командир приказал им убраться. Он взглянул на часы, на те самые, которых чуть было навсегда не лишился: