Ночные твари
Шрифт:
Ярдли едва не рассмеялась вслух, поражаясь нелепости этого вопроса. Иногда защитники, чтобы произвести впечатление на присяжных, задают глупые вопросы вроде: «Вы когда-нибудь употребляли героин?» Возможно, у адвоката нет никаких оснований полагать, что полицейский когда-либо употреблял героин, но присяжные начинают гадать, почему он об этом спросил.
Гаррет также мог бы рассмеяться или мог бы прийти в ярость. Он не сделал ни того, ни другого. Залившись краской, он пристально посмотрел на Астера. Между ними промелькнуло нечто такое, во что Ярдли не была
– Возражение, – быстро встав, сказала она. – Все эти вопросы провокационны и не имеют отношения к делу. Я бы попросила суд разъяснить защитнику, что он должен задавать вопросы только по существу.
– Ваша честь, крайне важно выяснить, пытался ли следователь кого-либо убить и подбрасывал ли улики, учитывая то, что именно он якобы нашел основные улики против доктора Закари.
– У вас есть основания задавать такие вопросы, мистер Астер?
– Есть. Просто мне нужно чуточку пространства для маневра.
– Чуточку, мистер Астер. Не больше.
Кивнув, защитник снова повернулся к Гаррету.
– Итак, следователь Гаррет, вы когда-нибудь ударяли кого-то ножом?
– Нет, – решительно произнес тот, глядя ему прямо в глаза.
– Вас никогда не обвиняли в поножовщине и попытке свалить вину на другого?
– Нет! – Глаза Гаррета горели бешенством.
Какое-то мгновение Астер молча смотрел на него, и Ярдли почувствовала, что он принимает какое-то решение.
– В настоящий момент у меня больше нет вопросов к свидетелю, ваша честь.
– Очень хорошо. Миз Ярдли, у вас?
– Никаких.
– В таком случае, следователь Гаррет, вы свободны.
– Ваша честь, защита хотела бы пригласить свидетеля, опровергающего эти показания.
– Кого?
– В настоящий момент ее зовут миссис Кимберли Элли. В прошлом она была миссис Кимберли Гаррет.
Ярдли встала.
– Прошу конфиденциального разговора.
Уэстон кивнул, и они подошли к нему.
– Я возражаю против допроса свидетельницы, – сказала Ярдли, – если только она не скажет что-либо по существу дела.
– Мистер Астер, мне не нравится, когда одна из сторон закидывает в воду невод в надежде хоть что-нибудь выловить, – сказал Уэстон.
– Ваша честь, я не закидываю невод. Следователь Гаррет только что заявил, что его никогда не обвиняли в нападении с ножом и никогда не обвиняли в фабрикации улик. И то, и другое неправда.
– Это же бред какой-то! – сказала Ярдли.
– В таком случае вам нечего терять, позволив ей выступить.
Встретившись с ним взглядом, Ярдли поняла, что Астер не блефует. Тут что-то было.
– Я хочу поговорить с ней до того, как она начнет давать показания.
– Ваша честь, так отвод свидетелей не делается. Правила четко гласят, что если свидетель при даче показаний солгал, противная сторона может вызвать свидетеля, опровергающего показания, не предупреждая своих противников. При этом считается, что противная сторона заранее должна была знать о том, что ее свидетель будет лгать, и имела время подготовиться.
– Мистер Астер, пусть только это не окажется
– Это не ахинея.
– В таком случае я разрешаю свидетельнице дать показания, но если только заподозрю ахинею, сразу же лишу ее слова.
– Ваша честь, – сказала Ярдли, – я должна иметь возможность хотя бы вкратце побеседовать со свидетельницей. Мы заполнили соглашение о представлении документов суду, и мистер Астер ни словом не обмолвился о миссис Кимберли Элли. Если только он не узнал о ней минуту назад, он должен был предупредить меня о том, что у него есть свидетель, к которому потенциально можно применить отвод. Даже если ему стало известно о ней непосредственно перед показаниями следователя Гаррета.
– Я был бы признателен миз Ярдли, – сказал Астер, – если б она указала хотя бы на одно правило или положение, в котором бы говорилось, что я должен предупреждать ее о своих свидетелях, опровергающих показания ее свидетелей. Она сейчас спорит только потому, что недостаточно глубоко покопалась в прошлом следователя Гаррета и хочет…
– В представленных суду документах конкретно говорилось о свидетелях, к которым потенциально можно применить отвод. Вы сознательно утаили это от меня, чтобы…
– Успокойтесь оба! – Шумно вздохнув, Уэстон задумался. – Нет, давайте разберемся с этим. Просьба отклонена, миз Ярдли. Если Гаррет лжет, вы должны были знать об этом.
– Ваша честь…
– Просьба отклонена. Не вынуждайте добавлять вас в мой список недругов, где вы составите компанию мистеру Астеру.
– Мне больно, ваша честь, – сказал Астер. – Я полагал, мы с вами друзья.
– Давайте поскорее выслушаем ее и сделаем перерыв, – поморщившись, сказал Уэстон.
Вернувшись за стол обвинения, Ярдли знаком предложила Гаррету сесть позади нее на места, предназначенные для других прокуроров. Тот сел сзади, и она откинулась к нему.
– Лукас, что она скажет?
– Ничего хорошего. Но это все вранье. С меня сняли все обвинения! Нет даже официального уведомления от Управления собственной безопасности!
– Сняли какие обвинения?
– Ее дружок пырнул ножом какого-то бандюгу по соседству и спрятал нож. Они состряпали какую-то чушь насчет того, будто это был я и будто я проник к ним в квартиру и подбросил нож. Весь этот спектакль был разыгран для того, чтобы она полностью получила опеку над ребенком.
Ярдли внимательно посмотрела на него. Точно так же, как и Гаррета, ее тоже учили искать признаки обмана, на курсе психологии в колледже. Подробно отвечая на ее вопросы, Гаррет казался спокойным и расслабленным. Признак искренности. Однако, когда Астер затронул тему фабрикации улик и поножовщины, следователь пришел в бешенство. Нормальной реакцией на ложные обвинения является гнев, но никак не бешенство. А то обстоятельство, что на кону были развод и опека над ребенком, многократно все усложняло. Прочесть мысли Гаррета было крайне трудно.