Ночные всадники (сборник)
Шрифт:
Как раз такой и попадался, сразу ответил староста. И, понизив голос до шепота, сообщил:
– Вы ведь сейчас господина Савича описали?
– Да, – признался сыщик. Что-то подсказало ему, что с дедушкой лучше не юлить.
– Знакомы вам на выставке павильоны цементных заводов?
– Которые соединены арочным мостом? – уточнил Алексей.
– Они самые. Так вот. Поздно вечером двадцать седьмого июля шел мой человек мимо. И разглядел господина Савича с какой-то женщиной.
– Ну так это где – напротив Центрального здания. А ивовая плантация в другом конце.
– А что им делать на выставке ночью? – резонно спросил
– Точно это был Илья Никитич?
– Точно! Сами знаете, как на выставке освещают. Денег не жалеют. Все видать!
Действительно, по ночам выставку заливало море света. Синие шары электрических фонарей было видно с другого берега Оки. Будто сияющий остров посреди темноты.
– Что же вы не рассказали о том в полиции? Ведь открыто дознание по факту гибели женщины.
Ромин в ответ посмотрел на сыщика как на дурачка. Сам, мол, разве не знаешь? Действительно, русский народ обращается в эту инстанцию в крайнем случае. А так старается обходиться без нее…
– Говорят, он его и убил, Савич этот. Своего товарища.
– Кто говорит? – вскинулся надворный советник.
– Народ, – лаконично ответил староста. Потом поднял вверх указательный палец и добавил назидательно: – А народ не обманешь!
– И за что же он казнил товарища?
– За мильен. Илья Никитич лично обещали самому Витте, что будет мильен посетителей. Как на прошлой выставке в Москве. И доверенного человека поставили за воротами смотреть! А тот возьми да и обмани. Ну, при его-то, Савича, нервенности нечему и удивляться…
Вот те раз! Оказывается, выставочные артельщики давно уже пришли к тому выводу, к которому только сейчас нехотя стал склоняться сыщик.
Еще кое-что узнали люди Прозорова. Гостиница «Международная» состояла из нескольких корпусов, и по ночам они не освещались: владельцы экономили. Но барон фон Таубе после отъезда государя направил им предписание. Темнота в гостинице, заявил он, представляет большую опасность для постояльцев. Вдруг случится пожар – как люди будут спасаться? Хозяева ответили, что на такой случай у них внутри есть запасное освещение: лампы, заправленные астралином. Их, правда, не зажигают, но по требованию полицмейстера зажгут. Все дешевле электричества. И действительно запалили. И в первую же ночь обнаружили несколько гуляк, которые, пользуясь прежней темнотой, шлялись черт знает где. А в номера приходили лишь под утро, незамеченные прислугой. Теперь же спрятаться было нельзя, все на виду… Так вот, среди этих выявленных гуляк оказался и важный чиновник господин Савич! Он точно не ночевал в номере в ночь на двадцать восьмое. А на восемнадцатое, – спросили сыскные, не вдаваясь в подробности, что тогда был убит городовой Одежкин. Восемнадцатого, ответили коридорные, лампы еще не горели. Мог ночевать, а мог и гулять. Бог его знает…
По всему выходило, что алиби у Савича отсутствовало. Пора было спросить об этом и самого коллежского советника.
Лыков вызвал главного теперь подозреваемого на беседу. Снова, чтобы избежать чужих ушей, он принял гостя в кремлевском кабинете полицмейстера.
Савич пришел настороженный. Сел спиной к окну, положил на колени шляпу и сразу замкнулся, приготовился защищаться. Уже знал, что попал в поле зрения полиции! Ну, тем легче
– Илья Никитич, в вашем формуляре сказано, что вы бежали из турецкого плена, убив часового. Так это?
Савич растерялся: он ожидал другого вопроса.
– Так. А в чем дело?
– Как вы убили турка? Случайно не камнем, в висок?
По лицу чиновника пробежала нервная судорога.
– Вон оно что! А я думаю: что-то издалека захотят. Нет, часового я задушил!
– Задушили? И сил хватило?
– Хватило. Я тогда был молодой, жилистый.
– Хорошо. Следующий вопрос: вы, случайно, не знаете, где Лугвенев достал тысячу рублей? С его окладом сам скопить такую сумму он не мог.
– Знаю, – спокойно ответил Савич. – Это я ему дал деньги. В долг.
– Для чего?
– Он сказал, для лечения больной матери.
– Именно этого вы ему и не смогли простить, – констатировал сыщик.
– То есть? – высокомерно поднял брови Савич.
– Ну, сам обман с билетами уже вопиющее предательство. Вы подняли его из лужи, протянули руку помощи, дали серьезную должность. Виктор Павлович знал, как важна для вас посещаемость выставки. И в ответ такая подлость! Но обман с привлечением матери выглядит совсем уж гнусно. Чрезмерно! Он выманил у вас деньги, и на них заказал фальшивые билеты. И это стало последней каплей. Так?
– Продолжайте ваши неуемные фантазии, – язвительно ответил коллежский советник.
– В ту ночь вы долго ходили вдвоем по Верхнему базару. Туда-сюда, с улицы на улицу. Полагаю, что никак не решались на поступок. Вы не хотели убивать товарища, вы желали, чтобы он покаялся. Упал на колени, попросил прощения. Вас видели несколько человек: городовой Иван Одежкин, поливщики улиц, посетители чайной Ванюшина и вольный мусорщик Сустатов.
Последний приметил странную парочку уже в четвертом часу утра. И составил ваше точное портретное описание. Долго же вы добивались извинений, Илья Никитич… Что же в конце концов случилось? Лугвенев посмеялся над вами? Сказал, что сыт по горло благодеяниями, за которые надо каждый день целовать дающую руку… Как-то так?
Савич бросил на Лыкова полный ужаса взгляд и тот час, спохватился, отвел глаза.
– И тогда вы ударили, – продолжил сыщик. – Первым, что оказалось под рукой – булыжником. Это, кстати, скажет в вашу пользу на суде. Ясно, что вы не готовили преступление, все произошло внезапно. Вспышка ярости, вполне понятной. Состояние аффекта, когда вы не помните сами себя, не осознаете своих поступков. Вот потом все для вас плохо. Убийство городового и проститутки уже не объяснишь вспышкой. Это хладнокровное и подготовленное злодейство. Но вы спасали себя, избавлялись от свидетелей. Обратной дороги не было, пришлось кончить еще двух человек.
Савич молча слушал надворного советника, не пытаясь возразить.
– С городовым вы ошиблись, убили не того. Вместо Ивана, записавшего примету Лугвенева, погубили его брата-погодка Якова. Безобидного трусоватого малого, который даже в споре с мастеровыми готов был уступить.
Чиновник крепче сцепил пальцы на коленях и застонал.
– Что? – насторожился сыщик. – С сердцем плохо? Вызвать доктора?