Ночью в темных очках
Шрифт:
Над всем этим антуражем господствовал призрачный образ высокого холеного мужчины с лисьими манерами. Костюм-тройка сросся с кожей, а из рук исходили отростки, напоминающие Библию и микрофон. Соня поняла, что это Зебулон Колесс, покойный муж Кэтрин.
Последней поднялась из неестественной плазмы крупная фигура. Соня с запозданием узнала размытые черты Клода. Она отодвинулась дальше в тень – ей не хотелось к нему прикасаться.
Настала жуткая тишина, как покой в глазу урагана. Комнату озарял странный зеленоватый свет, исходящий от собравшихся призраков. Они пахли
Колесс заморгала, будто просыпаясь от глубокого сна. Казалось, ее сбивает с толку наполнивший комнату колдовской свет. Когда же она увидела размытые лица вокруг себя, здравый рассудок оставил ее.
Клодообразный призрак схватил ее за руки. Она очнулась от оцепенения, попыталась изо всех вырваться, но безуспешно. Только парик на сторону съехал.
Из мертвых ртов раздался прерывистый звук, будто вертятся лопасти скоростного вертолета. Мертвые смеялись.
Зебулон Колесс отделился от толпы, окружившей его вдову. Широким взмахом руки проповедник показал на жену. Его губы шевелились, производя искаженное подобие человеческой речи. Будто крутили не на той скорости иностранный фильм.
Соня была недостаточно посвященной – или недостаточно мертвой, – чтобы понять его речь, но догадалась, к чему он клонит. И Колесс тоже поняла – если судить по выражению лица.
Будто ставя точку в конце своего тезиса, тень Зебулона Колесса сунула руку с Библией в лицо Кэтрин и исчезла, поглощенная порами ее кожи.
Тело целительницы забилось в судорогах и обмякло. Клодоподобная тень отпустила его, и оно рухнуло на пол. Остальные призраки столпились вокруг, наблюдая за ее судорогами и подергиваниями.
Кэтрин Колесс подняла голову и ухмыльнулась мертвым. Рот был Кэтрин, но улыбка не ее. Глаза повернулись к Соне, но глядела не Кэтрин. Колесс сумела подняться на шаткие ноги – вдруг оказалось, что она не умеет стоять на каблуках. Она шла как пьяная, глаза и губы дергались, как у куклы в руках неумелого чревовещателя. Зебулон был мертв чуть больше года. Не очень много с точки зрения мертвых, но достаточно, чтобы он забыл, насколько сложно координировать плоть.
Собратья-мертвецы прижались к Кэтрин Колесс, на лицах было ожидание. От горящего в их глазах энтузиазма по коже у Сони побежали мурашки.
Рот Кэтрин Колесс открылся, раздробленная гортань произнесла звук, который мог быть и словом.
– Пмит.
Она повела ухоженной рукой, пальцы дергались.
– Прите.
Рука согнулась в клешню.
– Примите, – забулькал почти-голос. Рука исчезла в животе Кэтрин Колесс.
Через секунду она появилась, скользкая от крови, зажимая кусок розовых внутренностей.
– Примите, – произнес торжественный голос Зебулона. – Сие есть тело мое.
Бледные руки сомкнулись на протянутой требухе, развевающейся как жуткий праздничный вымпел. Громко зазвучал хриплый смех мертвецов, когда детишки Скаггов схватили кишки своей сестры и закружились вокруг нее в хороводе, украшая, как майский шест лентами.
Руки Колесс ушли глубже в тайны ее плоти, предлагая собравшимся призракам самые вкусные кусочки.
Папаша
Клоду была презентована матка, а Джорджу Белуэзеру досталось легкое. Миссис Баркер, выбросившая по настоянию Кэтрин свой инсулин, получила желчный пузырь. Мистер Уинклер, спустивший в унитаз таблетки нитроглицерина, был награжден полным набором грудей. И мертвецы все толпились вокруг Кэтрин, желая принять участие в общем пире.
Соня смотрела, как раздает Кэтрин Колесс куски своей плоти – как любящая бабушка хэллоуинские конфеты внучатам.
Когда последний из фантомов получил свою долю, Колесс обернулась к Соне и уставилась пустыми глазницами с давно отсутствующими глазами. Она стояла, ожидая, чтобы Соня подошла и взяла свой фунт мяса. Соня подумала, сколько же на самом деле осталось внутри целительницы, которая здесь перед ней стояла. Наверняка немного: к концу Зебулон раздавал пригоршни чего-то серого. Она оглядела толпу призраков, сновавших по комнате, каждый лелеял свой сувенир. Соня покачала головой и шагнула к двери. Жажда мести испарилась, оставив только тяжесть в животе.
Колесс была похожа на уродливое пугало, из которого вытряхнули соломенную набивку. Кожа повисла пустым мешком. Сущность Зебулона выдавилась из пустых глазниц как третьесортный джин в потустороннем полиэстере. Он воспарил под потолок, хмуро глядя на то, что осталось от его жены.
Пустотелая женщина покачнулась, лишившись сверхъестественной силы, что поддерживала иллюзию жизни. Она подняла алые пальцы к слепому лицу, нижняя челюсть отвисла в пародии на вопль. Звука не было, потому что у нее больше не было ни горла, ни легких.
Сколько же он оставил? Ровно столько, чтобы она поняла, что с ней сделали.
Кэтрин Колесс рухнула, как взорванный дом, внутрь себя. Призраки замерцали, их лица потекли, и мертвецы стали таять. На глазах у Сони Зебулон Колесс, Клод, семейство Скаггов слиплись воедино, как воск свечи, и через секунду комната плавала по щиколотку в зеленоватой жиже. Фосфоресценция эктоплазмы уже исчезала, и через час ее нельзя будет отличить от плесени.
Соня глядела на труп, лежащий среди собственных внутренностей. Тело Колесс было невредимо, если не считать изуродованной шеи. Судмедэксперту очень трудно будет объяснить этот случай самоубийством.
Векслер лежал на траве, прижав к сердцу ключи от машины. Он был бос, и пара дорогих туфель лежала на траве, уже погубленная росой. Лицо Векслера было растянуто в грубой пародии на классическую маску греческой комедии. Соне он напомнил того безвестного бродягу, которого бросили на огороженный корт.
Она сдвинула тяжесть на плече и попыталась взять ключи от «БМВ». Векслер не отпускал. Тогда она опустила ему на руку каблук и в ответ на хруст костей улыбнулась.
Надо было спешить – скоро приедет полиция. Соня оглянулась через плечо на особняк и заметила отблески пламени в нижнем этаже.