NOFX: ванна с гепатитом и другие истории
Шрифт:
Конечно, дружеские отношения, которые держали меня в безопасности, не всегда были простыми. Однажды ночью я забирал нескольких друзей, чтобы пойти на концерт Circle Jerks, и Майк Мьюир из Suicidal Tendencies сел ко мне в машину. Это было очень важным событием для шестнадцатилетнего панкера, поэтому потребовалось некоторое количество силы воли для того, чтобы не потерять головы и строить из себя крутого, когда мы ехали из Лос-Анджелеса до площадки под названием Flashdance в Анахайме. Я не знаю, о чем Майк заботился сильнее – о том, чтобы посмотреть шоу, или о том, чтобы после концерта начать продажу маек его группы из багажника моей машины.
По дороге
Моя случайная дружба с Джоном Масиасом из Circle One и The Family была еще страшней. Джон среди представителей сцены был печально известен своим насилием, в конечном счете он был застрелен полицией в 1991 году. Джон не «вступал в драку» – Джон просто «пиздил людей». Я видел, как он сбросил кого-то с 15-футового уступа на строительной площадке вблизи Whisky A Go-Go, и никто из видевших это не был удивлен или шокирован.
Когда NOFX только начинали играть, мы выступали несколько раз с Circle One, и по какой-то причине Эрик Мэлвин и я приглянулись Джону. Так однажды ночью, когда Circle One и the Vandals играли вместе в стремной части Саут Централ в арендованном зале, Джон попросил нас потусоваться снаружи, пока играет его группа, чтобы убедиться, что в их машины никто не залезет. Это было смешным, потому что нам было по шестнадцать лет, а выглядели мы как двенадцатилетние; никоим образом мы не смогли бы напугать потенциальных преступников.
Эрик и я были снаружи одни. Как только началось шоу, в это время двое членов The Family вышли из зала с девушкой, перекинутой через плечо. Она явно была пьяной в дугу, но она схватила Эрика Мэлвина, посмотрела ему в глаза и сказала очень ясно: «Помоги мне».
Я, пожалуй, должен здесь упомянуть, что члены The Family часто красили себе лица, как военные: зеленой и черной краской, это было частью униформы их банды. Эти ребята были не только членами одной из самых жестоких банд в Лос-Анджелесе, но и выглядели как Арнольд Шварценеггер в фильме Predator.
Один из них показал пальцем на Эрика и сказал: «Ты ни хуя не видел». И они понесли девушку дальше, по темной лестнице, позади зала в подвал.
Я, конечно, хотел бы похвастаться, что мы помогли этой девушке, но мы знали, что последствия могли быть со смертельным исходом, попытаясь мы это сделать. Даже если бы кто-нибудь позвонил в полицию, мы знали, что менты вряд ли бы поспешили помочь каким-то панкам в Саут Централ. И даже если бы они действительно приехали, все бы знали, кто именно их вызвал, и в таком случае последовала бы расплата за стукачество.
Так что мы просто вернулись на концерт. Играли The Vandals, а их певец, Стиво, стоял на сцене без штанов, проходясь по своим гениталиям шипованным ремнем, как зубным флоссом. Все смеялись. Эрик и я просто стояли с бессмысленными взглядами на наших лицах, ощущая собственную никчемность.
Может, у меня и нет каких-либо видимых шрамов из-за тех деньков, но в меня с тех пор вселились демоны. Чувство вины и стыда за то, что мы не помогли
Я не могу передать вам, как выглядело ее лицо, но я до сих пор вижу, как ее рука сжимает плечо Мэлвина. Это была панк-тусовка, и мы были ее частью.
7
Смэлли
Меня всегда тянуло на темную сторону. Были ли это панки «У Годзиллы» или байкеры в моем районе, или учебные сериалы Afterschool Specials, где Джонни курит марихуану, а затем в его глазах вращаются алмазы, и он думает, что он превратился в курицу, и спрыгивает со здания; все это всегда вызывало во мне любопытство, а не страх.
Мне было суждено стать пьяницей. Мой папа давал мне отхлебывать первый глоток любого пива, которое я приносил ему в детстве; выпивку я тайком проносил уже к десятилетнему возрасту. Наркотики интриговали гораздо больше.
Некоторые из друзей моего отца жили в трейлере, припаркованном на нашем заднем дворе, и я знал, что они курили там траву. Однажды, когда я знал, что их не было дома, я зашел в прицеп и обнаружил бонг. Я понятия не имел, как он работает, поэтому попытался приложить свой рот к мундштуку и втягивать воздух. Потом я затянулся через трубку чашечки и получил полный рот сожженного пепла. Как следует прокашлявшись и выковыряв мелкие кропалики из зубов, я решил углубить свои исследования.
Вскоре после этого мой друг Марк принес курительную трубку и показал, как ее нужно зажигать. Я превратился в тотального укурка в течение ночи. Меня даже не цепляло первые несколько раз; мне просто нравилась идея идентифицировать себя с курильщиками анаши. Здесь более важным было: «Эй! Посмотрите на меня! Я крутой контркультурщик и употребляю наркотики!», так что я курил всякий раз, когда мог, но укурком быть трудно, когда тебя на самом деле не прет.
У меня был постоянный приток марихуаны от моих тети и дяди, которые жили по соседству с нами. Они были байкерами и, как оказалось, торговцами наркотиками. У них был огромный напольный морозильник, заполненный сотнями однофунтовых пакетов с травой, так что я отсыпал немного из каждого мешка каждый раз, когда нянчил своих двоюродных кузенов; таким образом, я был обеспечен курительным материалом в течение многих лет. Но именно их ганджубас наконец-то хорошенько меня вставил после достаточно длительного кривляния. Однажды я шел по улице и курил с некоторыми из своих приятелей, как вдруг все начало двигаться как будто в стоп-кадре. Солнце как будто бы превратилось в огромный, медленно действующий стробоскоп, и каждая секунда существовала сама по себе, отсоединенная от секунды до и после нее. Ну, наконец-то! (Меня перло настолько, что я не мог говорить.)
Доучившись до старших классов средней школы, я курил каждый день до и после нее. В классе труда я сделал себе собственную трубку и курил, когда был в школе. Со временем я вырастил свой собственный куст марихуаны в маленьком пластиковом террариуме, в котором первоначально росла венерина мухоловка (это был случайный подарок моей бабушки-барахольщицы). На заднем дворе к моим услугам всегда был зарытый пенополистироловый кулер, забитый наркотиками и причиндалами для их употребления.
Трава переросла в таблетки амфетамина с крестовидной насечкой. Амфетамин перешел в транквилизатор метаквалон. Транки превратились в амилнитрат. Это было классическим экспериментированием в геометрической прогрессии, о которой я был малоэффективно предупрежден всеми этими слащавыми Afterschool Specials. И все это случилось, прежде чем мне стукнуло тринадцать лет.