Ноль часов по московскому времени. Новелла II
Шрифт:
Замечаю теперь золотые очень тонкие узоры на чашках.
Леша уже ответил на вопрос хозяйки о едущих вдогонку нам медэкспертах и спросил, как она определила, что смерть - результат убийства.
– По двум явным признакам. Понюхайте его чашку, там запах горького миндаля.
– А вы руками тут не очень?
– На столе вообще ничего не трогала. Понюхайте.
Леша осторожно подходит, чтоб не задеть труп.
Наклоняется и сильно тянет носом…
Утвердительно, с кислой миной, кивает
Запах этот долго не держится, значит, смерть произошла, м-м, не более трех часов назад… ну, три с половиной.
– А сколько времени вы здесь, Марина…
– Сергеевна. Но можно просто по имени. Сейчас точно скажу, - она смотрит на ручные часы, - пятьдесят две минуты. Но это здесь, в помещении.
Потом, в машине, я скажу Леше: «Крайне спокойная дама при таких обстоятельствах».
– «А коньяк? Я близко стоял. Знаешь, как от нее отдавало? Отличный, между прочим, коньяк, запашок - одно удовольствие».
– Пожалуйста, расскажите всю хронологию. И про второй признак убийства что-то хотели сказать.
– Есть еще третий.
– Какой?
– Самоубийство не совершают на следующий день после покупки нового автомобиля. Но по порядку. Сегодня мы с моим будущим супругом подали заявление в ЗАГС и отмечали это событие в его ресторане, тут недалеко на Суворовском бульваре. Дядя в первой половине дня находился на антикварном аукционе. Я позвонила ему около двух часов дня, и он пригласил нас обоих во второй половине сюда к себе.
– Без точного времени?
– Да, он знал, что мы сначала отправимся отмечать событие в ресторан.
– Понятно.
Я уже рассматриваю эту комнату-полузал, где стол с несчастным хозяином занимает лишь небольшое место в центре, а всё остальное почти что музей: в двух углах огромные старинные китайские вазы - кажется, парные, на стенах не меньше десятка картин - что-то из Возрождения и из нашего времени; потом узнаю: здесь и Кустодиев, Филонов, Наталья Гончарова…
– Алло, капитан, вы меня слушаете?
– Да, вы сказали: ваш жених поехать не смог и без чего-то шесть вы выехали сюда сами. На чём, кстати?
– К ресторану вызвали такси.
– А вот китайские вазы… - не выдержал Лёха, который тоже рассматривал это художественное изобилие.
– Восьмого века. Парные вазы из императорского дворца.
– И сколько, простите, они?
– Тысяч семьсот.
– В долларах?!
– Здесь всё в долларах, молодой человек.
Я дал знак Алексею не лезть, а даме кивнул продолжить.
– Приехав, я увидела автомобиль дяди недалеко от подъезда. Поднялась, на звонок в дверь никто не отвечает. Сигналю по пейджеру - никакого ответа. Тут я подумала - сердце! У него стенокардия, полгода назад пролежал по этому поводу в госпитале, ну и решила - приступ,
Она остановилась и будто только сейчас увидела труп.
Замерла на несколько секунд… развернулась и пошла к ампирному шкафу на гнутых ножках.
– Коньяка хотите?
Мы отказались.
Дама очень быстро хлопнула рюмку и ничем не заела.
Шум на лестнице - бригада подъехала, должен прибыть медэксперт с двумя санитарами и дактилоскопист.
Леша пошел встречать.
– Про еще один признак убийства, - напомнил ей я.
– Да. И едва ли не основной. Там в соседней комнате, - она махнула рукой за спину, через внутреннюю открытую дверь просматривалась вторая большая комната, - портрет Рембрандта. То есть - был портрет Рембранда… простите, опять неправильно сказала: там портрет Рембрандта, но не тот - оригинальный, а фальсификат. Понимаете?.. Фальшак.
Я понял, но на всякий случай ее слова повторил.
– Именно так, капитан.
– А как вы подмену определили?
В выражении ее лица почти ничего не изменилось, но эта маленькое «почти» показало, вполне ясно, что я ляпнул откровенную несуразицу.
– Во-первых, я сама художник. Во-вторых, знаю здесь всё наизусть. В-третьих, есть вещи, которые сразу бросаются профессионалу в глаза. Это не тот портрет.
Она вдруг потеряла прямую осанку, красивое ухоженное лицо изменило возраст, добавив сразу лет семь, - скрывавшееся нервное напряжение вышло наружу.
И обстановка вокруг изменилась от приехавшей компании - громкой, нецеремонной…
– Можно я оставлю ключи и поеду домой?
– Конечно.
Держать и расспрашивать человека в таком состоянии глупо, даже если отбросить соображения элементарной гуманности.
К десяти вечера мы все-таки добрались до Эрмитажа.
Но на квартире задержались еще около часа после ухода Марины. На прощание дактилоскопист попросил у нее «пальчики».
Труп скоро увезли, медэксперт почти сразу сказал, что в отравлении цианистым калием он не сомневается, смерть произошла почти мгновенно. Каким-то образом он заметил, что человек попытался подняться, но рухнул в кресло, откинувшись на спину.
– Дам дополнительную информацию после вскрытия, но на что-то новое-интересное особенно не надейтесь.
Дактелоскопист приступил к своему делу, а мы отправились рассматривать квартиру.
Трехкомнатная, две большие, одна меленькая.
В маленькой тоже кое-что стояло и висело, но обстановка тут была, так сказать, домашней. Небольшой письменный стол, кресло с торшером и удобная софа - этакое место отдыха хозяина от своего собственного музея.
Зато вторая большая комната оказалась интереснее первой.