Ноль часов по московскому времени. Новелла II
Шрифт:
– И тоже можете список?
– А он почти совпадет с тем первым. В этом мире преуспевающих антикваров никто друг друга не любит.
И опять заговорила про заявление - что нет, так не может быть…
Ощущение явилось совсем ниоткуда, но отчетливое - ей сейчас безразлично всё остальное, и вчерашняя дядина смерть, и мои вопросы.
Я достал из своей папочки листы бумаги, ручку и начал диктовать шапку заявления.
Почти дописав, она остановилась и подняла голову.
– Сын… у него от первого брака сын. Ему ведь достанутся оба дорогих ресторана.
Чайник напомнил о себе тонким
Вернувшись в контору, я обо всем доложился и получил от подполковника не вдохновляющую информацию - справку от МТС: звонков покойному, кроме одного из ресторана - около трех часов дня, других звонков не было. Надеялись мы, что тут сможем за ниточку потянуть - не вышло.
День потратился на заполнение отчетных бумажек, которые у нас очень любят. Вечером пиво пить не пошли, а отправились по домам.
Вертелся в голове со вчерашнего дня вопрос - почему жених Марины установил за ней наблюдение? А сейчас, после откровенно горестной ее реакции, вопрос стал особенно беспокоить.
Повышенная подозрительность?.. Что-то такое произошло со стороны первой жены, сформировав комплекс недоверия?.. Или была реальная информация о наличии у нее «друга»? Сотрудники Аркадия, как вчера договорились, будут продолжать за ней наблюдение еще две недели, как указано и проплачено по контракту.
Стоп!
Я даже остановился.
Кто сказал «стоп»?.. С чего это вдруг?..
Постоял где-то в середине Страстного бульвара, поводил глазами по ветками голых деревьев… люди, убегая от холода, спешили к метро, и я, не обнаружив в голове никаких новых мыслей, поспешил туда же.
Отец приехал из Питера, где был несколько дней по адвокатским делам, брат пришел, ожидали меня.
Ужинали, атмосфера, как обычно, была веселой.
А за чаем я начал рассказывать про новое дело; не без задней мысли, что два недюжинных интеллекта подскажут чего-нибудь.
У обоих история вызвала интерес.
– Кто она по профессии - что так быстро разобралась с фальшивым Рембрандтом?
– спросил брат.
Я рассказал со слов Аркадия Николаевича:
– Художник, закончила Суриковский институт. Где работает, пока не выяснено. Саму расспрашивать при таких тяжелых для нее обстоятельствах я не стал, но за последнюю неделю два раза ездила в Исторический музей, что на Красной площади, и один раз в антикварном магазине картину покупала. Судя по всему, в основном дома работает.
– А к дяде за эту неделю она заезжала?
– Дней пять назад. И в чехле ему какую-то картину привозила.
Вмешался отец:
– Ты, Дима, возьми в Суриковском список ее одногруппников и разузнай через двух-трех, с кем она больше дружила, с кем сохранились контакты.
– Но у нее алиби.
– Я про другое. Кто-то из ее друзей мог быть вхож к дяде. Это ведь уже опытные художники, кто-то наверняка занимается коллекционированием.
– Очень правильно, - поддержал брат.
– И вот фальшивого Рембрандта давайте обсудим. А зачем этот фальшак вообще был сделан?
– Тут проблема, - согласился отец, - ну украли бы и украли, зачем подменять? Причем сделать хорошую фальшивку - немаленькая работа. А?
Оба посмотрели на меня, как учителя в школе.
–
Брат поморщился:
– Вывод только частично правильный.
– А какой нечастично?
– Портрет крали не имея клиента для реализации, понимаешь? Если бы имели, просто сняли бы со стены, и он вчера уже был бы продан, а сегодня из России вывезен.
– Думаешь, так быстро?
– Старик, с вещами под десять лимонов время не тянут.
И отец покивал головой:
– Тут на машине пять часов до украинской границы. Подменяли - значит, нет у них готового клиента. Так что ситуация не такая плохая для вас - портрет будет всплывать на черном рынке. Но иди сейчас, звони этой даме, чтобы она никому не рассказывала о подмене.
Меня ноги подняли сами.
– И пусть думает, кто мог отщелкать портрет, - крикнул вслед брат, - хорошую копию так просто не сбацаешь!
Она почти сразу сняла трубку.
И скоро я с облегчением узнал, что о подмене Марина никому еще сказать не успела. А что касается фотоснимков портрета - во-первых, они есть в каталогах, во-вторых, да, легко могли, когда дядя, например, готовил для гостя чай или кофе.
Еще я узнал, что список готов, она уже «на колесах», может подъехать, когда?..
Когда ей удобно, можно оставить конверт с моей фамилией на проходной.
Вернувшись, услышал - отец с братом обсуждают проблему фальсификата в искусстве, и что процесс обязательно пойдет по нарастающей. С одной стороны, тому будет служить криминализация общества, в том числе, верхних его слоев, с другой - небольшая, но очень активно богатеющая часть российского населения, тем более что разбогатевший плебс всегда стремится обставить себя культурно-аристократическим антуражем.
Так и вышло.
В 92-м проблема фальсификата перед органами остро еще не стояла. Она покажет себя в полном виде к концу 90-х - началу 2000-х, а вместе с ней возникнет другая - кражи художественных и архивных ценностей из государственных фондов; эти активно пойдут в середине уже 90-х.
Масштаб воровства и подделок, не остановленный до сих пор, суммарно огромен, но сколько-нибудь точно вряд ли уже будет определен.
Тому две причины: отсутствие должных ревизий, и то обстоятельство, что технологии подделок опередили (и до сих пор опережают) технологии экспертиз.
Что касается ревизий: малые организации музейного сектора проверить легко, но на наличие, а не на фальшак-подмену. Висит в каком-нибудь Кукуеве Айвазовский - ну, вот он, согласно описи и есть. А это давно уже не Айвазовский. И что сейчас настоящее в российских музеях, а что нет - никто толком не знает.
Но с экспертизой еще хуже - здесь не только технологии, здесь еще и преступное соучастие самих экспертов - они ведь те же музейные работники, но имеющие дополнительный квалификационный статус. А музейные работники получали во все времена крайне мало, поэтому их легко было психологически сломать очень крупной суммой денег. Человек вдруг понимает, что его жизнь может качественно измениться, стать о которой он не мечтал. Многие такое выдержат? А если еще больные в семье - на лечение деньги нужны? А если… да всякие существуют «если».