Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза

Восленский Михаил Сергеевич

Вохуш насторожился:

– А подписанты есть?

Никак он не забудет, что, когда еще был начинающим завсектором, чуть было не утвердил список тоже такой вот комиссии, а там затесался один, который в свое время, негодяй, подписал письмо в защиту Синявского и Даниэля. Хорошо, Вохуш вовремя узнал об этом, вычеркнул, а то какая была бы скандальная неприятность!

Швецов смеется:

– Нет, Денис Иванович, подписантов нет. А вот, правда, пара товарищей может вдруг уехать.

Понятно: в списке есть евреи.

– Кто?-

коротко спрашивает Вохуш.

Шведов ставит острым карандашом едва заметные точки против двух фамилий. И фамилии-то русские: вот маскируются! Да и зятек этот хорош: ничего не сказал.

– Может, сократить или заменить?- вежливо осведомляется Вохуш.- Они уедут, кто же в комиссии будет работать?

А у самого мысль: вычеркнуть обоих евреев – опять будут болтать в академии, что-де в аппарате антисемитизм.

Швецов только плечами пожимает:

– Академия предложила.

Подумаешь, академия! Да ее Хрущев чуть не закрыл.

Вохуш находит быстро выход:

– Одного сократить, а другого я заменил бы. Там ведь есть один биолог, фамилия – Беленький. Правда, был лысенковцем, но ведь это же не основание игнорировать ученого…

Доволен Вохуш – хорошо придумал: и еврей будет чистокровный, не подкопаешься, и не из этой сионистской компании. И благожелательно шутит:

– Помните: «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит?»

Швецов осклабился:

– А я их что-то и беленькими не люблю!

Денис Иванович улыбается, а про себя думает: «Не любишь, а сам в списке двоих подсунул». Становясь серьезным, Вохуш говорит:

– Давайте заодно решим один назревший вопрос. Долго еще будет подвизаться в качестве заместителя председателя комиссии этот беспартийный деятель Венский?

Зятек ухмыляется:

– Беспартийный большевик!

– Это, знаете, формула старая, отдает субъективизмом (чуть по сказал «хрущевщиной», но поостерегся, лучше выражаться официально). Мне сообщали, что партийная общественность протестует и выдвигает кандидатуру секретаря парткома института биологии.

И верно: приходили к нему по очереди две партийки (одна раньше работала в органах, другая – во Всемирной федерации профсоюзов), говорили, что биология – партийная наука и не место беспартийному в руководстве советско-болгарской комиссии. Правда, секретаря парткома они не выдвигали, а каждая хотела сама занять это место, но Вохуш решил: интеллигентика гнать, но назначить секретаря парткома, а не этих ретивых баб.

Швецов – сам в общем-то интеллигeнтик – мнется:

– Ведь он хороший специалист и болгарский язык знает.

– Вот потому мы его и держали на этой стадии работы комиссии, чтобы ее развернуть, – терпеливо объясняет Вохуш.- А теперь это пройденный этап, да и коммунисты жалуются. Давайте заменять.

Швецов все мнется:

– А что мы ему скажем?

Подумайте,

какой совестливый. Когда на генерал-полковничьей дочке женился, с которой только ленивый не жил, совесть его не мучила.

– Поговорите с секретарем парткома, найдут какие-нибудь недостатки в его работе – ведь и на солнце пятна,- уже не сдерживая раздражения, говорит Вохуш.- В крайнем случае сошлитесь на мнение партийной общественности и на то, что им недовольны болгарские товарищи: проверить он ведь не сможет.- И подбадривает:- Да вы не чувствуйте какой-то своей вины перед ним! Вы ответственный работник аппарата ЦК, а он беспартийный – не ему требовать от нас отчета.

Беда с этими родичами высокопоставленных лиц: никакой нет у них партийной закалки, обывательское мнение!

Входит напористым шагом любимица Вохуша, единственная женщина в секторе – Зинаида Ивановна. Дама серьезная, пришла из ЦК комсомола. И семья хорошая: муж – в органах. Принесла проект плана выпуска издательства «Наука».

Ну, что касается политической актуальности тематики, это в секторе издательств посмотрят, а нам посмотреть, кого они печатают. Шутливо спрашивает:

– Кто авторы? Академик Сахаров есть? А то, может, сам Солженицын?

– По разделу порнографии! – взвизгивает Зинаида. Оба смеются.

Да, нет у нас такого раздела. А вот когда он был в Стокгольме, не удержался и не без удовольствия полистал журнальчики в киоске на Свеавеген. Напомнило инструкторшу из Воронежа: вот была бы для этих фотографов находка!

– Я тут галочками отметила семь книг,- сообщает Зинаида.- Считаю, что их надо снять с плана.

Уж Зина не пропустит, как бы лишнего не вычеркнула. План-то не редакционной подготовки, а выпуска: книги – в издательстве.

Зинаида продолжает:

– Вот, например, Лифшиц. Четвертую книгу выпускает. Зачем нам создавать дутый научный авторитет?

Резонно. Выкинуть Лифшица.

– А здесь тема безобразная: «Иконография и иконопластика А.С.Пушкина». Кому нужна такая тема? Попам и спекулянтам иконами?

Тоже резонно. Вычеркнуть. И при чем здесь Пушкин?

– Тут вот грубый недосмотр. Это дочь Розенгольда, приговоренного на процессе 1938 года. А фамилия – по мужу.

Ишь ты, какой смелый: женился на такой. Вычеркнуть.

– У этой вот, доктора наук, сын ездил туристом в Англию и остался.

Вот негодяй: на Родину не вернулся! Ходит себе там по Риджент-стрит, глазеет на витрины. Воспитала мамаша. Вычеркнуть.

Молодец, Зина. Ценный работник. И как она только о всех них разнюхала? Муж, что ли, закладывал список в свою электронно-вычислительную машину на Лубянке?

– Эти трое были в заключении по 17 лет,- несколько неуверенно сообщает Зинаида.

– Но ведь реабилитированы?

Зинаида вздергивает нос: